Современное христианское мифотворчество и разрушение мифов

Во-первых, аллегорический подход к толкованию притч Иисуса Христа всегда таит в себе опасность… Притча — не аллегория. Это история, в которой заложена, как правило, только одна центральная идея. Если каждую притчу Христа толковать аллегорически, то конца и края таким толкованиям не будет… Попробуйте, например, объяснить, почему женщина берёт не четыре, а три меры муки, или почему купец находит именно жемчужину, а не алмаз или хризолит?

Во-вторых, Ч. И. Скоуфилд стал жертвой заблуждения, которое он выразил словами: «Употребление символов в Писании установлено свыше и неизменно». Вся аргументация строится на утверждении, что поле — есть мир. Но это толкование из совсем другой притчи… из притчи о пшенице и плевелах. Однако поле в притчах Христа не всегда означает мир. Например, притчу в Лк. 12:16–21 вообще нельзя толковать аллегорически. Глупо было бы искать аналогии амбарам, житницам, замкам, пшенице, богачу и, конечно же, полю. Горчичное зерно может означать и «зародыш» Царства Божьего и степень веры… даже в аллегорических текстах значение символов порой различно: женщина может означать и нечто порочное, и нечто святое (ср. Откр. 12 и Откр. 17).

В-третьих, если придерживаться аллегорического подхода к толкованию этой притчи, то возникает много неясностей? У кого покупает Господь поле? Разве не Ему всё принадлежит? Если сокровище — это Израиль, то после покупки им надо «пользоваться» немедленно, но мы видим, что после смерти Христа на кресте Израиль на время отвержен Богом.

В-четвёртых, Христос ясно говорит, что это не Израиль подобен сокровищу, но Царствие Небесное.

Таким образом, мы видим, что толкование Ч. И. Скоуфилда не укладывается в рамки современных принципов герменевтики и не выдерживает критики. Притчу Христа нужно понимать только как повеление оценить Царство дороже всех сокровищ мира!

А заодно нужно помнить, что значение образов в Священом Писании может изменяться, и памятование об этом должно удержать нас от герменевтических ошибок.

38. Миф о недопустимости критики в адрес пресвитера

55. Если кто из клира досадит епископу, да будет извержен. Ибо [сказано: ] правителю твоих людей да не скажешь зла.

56. Если кто из причта досадит пресвитеру или диакону: да будет отлучён от общения церковного

Слова, вынесенные в эпиграф, взяты из так называемых апостольских правил. Их появление относят к IV веку, но, кажется, что многие современные протестанты не прочь вписать их золотыми буквами в уставы своих церквей.

Стоит только сказать, что пресвитер в чём-то неправ, тут же поднимают свой голос апологеты фрунта и кричат о том, что пастор, дескать, — помазанник Божий!!! А на помазанника даже сам Давид не осмеливался поднять руки!

Но тут бы и устыдиться таковым кликушам, ибо кощунственно называть пресвитера новозаветной церкви помазанником. Не забывайте, что слово «помазанник» — это греческое слово Χριστός (Христос). Это во времена Ветхого Завета помазанникам Божьими были и пророки, и цари (и даже языческий царь Кир — Ис. 45:1). А в Новом Завете Помазанник Божий только один — Иисус Христос. Нигде в тексте Нового Завета пресвитер церкви не назван помазанником. Ангелом назван, а помазанником нет!

Но, чтобы меня не поняли неправильно, оговорюсь сразу: злословить пресвитера действительно нельзя. По той простой причине, что христианам не позволено злословить вообще никого: «… никого не злословить…» (Тит. 3:2); «всякое… злоречие со всякою злобою да будут удалены от вас» (Еф. 4:31).

Но критика и обличение — это не злословие. Цель обличения состоит не в том, чтобы облить грязью кого бы то ни было. Цель обличения заключается в том, чтобы сделать служение лучше и эффективней. Обличая, человек не клеймит обличаемого позором, но желает вернуть его на прямой путь евангельский.

Так Павел обличил Петра: