Современники

Сознание важности проделанной работы — большая отрада труженика. Но разве в кубометрах вынутого грунта исчислишь радость того, что вот ты, первый из людей на земле, привел в движение эту гигантскую машину-завод, научился ею управлять, подчинил ее своей воле, создал свои, рациональные методы ее использования, научил этим методам своих товарищей, которые потом вывели на трассу других великих строек такие же огромные машины!

Вот в этом-то и заключался для Анатолия Ускова дорогой сердцу советского человека мирный труд, право на который честно завоевал себе солдат Сталинграда. Поглощенный своей необыкновенной работой, Анатолий Усков не мог забыть и не забыл, что пережил он солдатом. И так уж случилось, что довелось ему рыть канал примерно в десяти километрах от места, где он со своим орудием в составе дивизиона тяжелых гаубиц отражал последние атаки танков Манштейна. Он много думал об этом и однажды, сдав смену, сел в автомашину, повел ее не домой, в поселок, а в степь, на место недавнего боя. Без труда нашел он незаметную балочку, вдоль которой тянулись когда-то их позиции. А вот и подковка орудийного дворика, уже зализанная ветрами, заросшая седой шершавой полынью и нежными султанчиками ковыля.

— Тут я был ранен, — сказал вслух инженер, хотя рядом с ним никого не было.

Он попытался вспомнить, о чем же думал он, оставшись тогда один, последний солдат у своей пушки, в те короткие удивительные минуты, когда между двумя танковыми атаками давал остыть орудийному стволу, перед тем как загнать в него новый снаряд.

В самом деле, о чем же он тогда думал? Отбить врага, не дать ему прорвать кольцо. А еще? Поскорей освободить от фашистов родную землю. Ну, а еще? Мечтал, кажется, об учебе и о том, как после войны будет восстанавливать Сталинград. Ну, а еще, еще? О том, чтобы никогда уже не было войн, чтобы дать отпор тем, кто их замышляет.

И все сбылось: враг не прорвался и получил по заслугам, родная земля свободна, он, солдат, недалеко от места недавнего сражения на своей огромной, почти фантастической машине прокладывает великий водный путь.

…Гитлер отравился, как крыса; других бандитов из его шайки настигла позорная петля. Но вот уже новые империалисты хотят сменить тех, чьи старые каски, изуродованные, пробитые пулями, ржавеют то там, то тут по всей бескрайной степи, где Анатолий Усков строил великую водную трассу. Они хотят вновь терзать цветущую советскую землю гусеницами своих танков. Они хотят опять разрушить его родной Сталинград, восставший из руин. Они мечтают атомными бомбами превратить в пыль его стариков, его жену, его ребенка.

И инженер, сидя в ярко освещенном зале, где проходила конференция, ясно представил, как он раздумывал обо всем этом там, в степи, на склоне оврага, у заросшего травой артиллерийского дворика, который, как казалось, еще хранит где-то там, под седым полынным ковром, отпечатки колес его гаубицы.

— Слово имеет начальник большого шагающего экскаватора Анатолий Павлович Усков! — услышал он голос председателя.

Инженер вздрогнул, не сразу оторвавшись от своих дум. Потом торопливо поднялся, захватив листок с конспектом. Вот он медленно идет через зал, поднимается на трибуну, щурится в лучах прожектора. Видя, что тысячи глаз устремлены на него, он чувствует, как сразу становится влажным и тесным воротничок рубашки.

Нет, он не будет волноваться! У него есть что сказать всем этим людям, собравшимся сюда для того, чтобы по воле могучего нашего народа защищать мир. Негромко, неторопливо рассказывает он притихшему залу о гигантских работах, которые ведутся сейчас, о необыкновенных советских машинах, работающих на великой трассе.

Он говорит, но мысль, которая пришла ему в голову, когда он ездил на место былого сражения, не дает ему покоя. И, отодвинув бумажку с тезисами в сторону, он говорит, сурово сдвинув темные брови:

— Мирные стройки — это всенародная гордость, это выражение могущества нашего государства, его неисчерпаемых резервов, его силы. Пусть помнят об этом слишком ретивые вояки, мечтающие о нападении на нашу Родину!..

На миг он останавливается, удивленный. Что это за шум поднялся? Из-за слепящих прожекторов ему не видно зала. Но он догадывается. Это аплодируют его словам, аплодируют шумно, упорно, так, что кажется, будто крупный весенний дождь стучит о железную крышу.

И, грозно сверкнув глазами, инженер произносит:

— Мы, сталинградцы, говорим слишком ретивым воякам: не забывайте про Сталинград, не забывайте уроков истории!

ЗАПОЗДАЛОЕ ПИСЬМО