Современная югославская повесть. 70-е годы

Я вспомнила то время, когда он вот так бесцельно погрузился в ничто, в пустоту. Время, которое для зрелого человека с каждым днем становится все драгоценнее, которое необходимо использовать до капли. А его силы между тем оставались без применения! Ощущение, что дома ты никому не нужен, убивает. В Словении у него не было даже клиники, а санаторий еще только строился…

Идем-ка лучше спать, скоро рассвет.

Я до смерти устала и постараюсь больше ни о чем не думать. Не думать даже о том, что одни люди все силы отдают работе, а другие — заняты только собой. Он принадлежал к первым. Обществу, которое сумело бы правильно использовать его, и сейчас пригодились бы его обширные знания, опыт. И сейчас…

Все-таки мы чуточку поспали. Поедем в больницу?

Мариан считает, что слишком рано. Мы только помешаем врачам. Дай мне еще кофе, пожалуйста!

Я прекрасно знаю, что Мариан кофе не любит. Она нарочно медлит.

Ведь мы могли бы подождать и в больнице! Мне там как-то легче!

Судя по всему, мы слишком рано явились.

Мариан отдергивает шторы и настежь распахивает окна. Правильно, только так.

Я прилипаю к двери в его палату и осторожно пытаюсь ее отворить. Оглядываюсь на Мариан, да перестань ты метаться по комнате. Она выбрасывает окурки и перехватывает мой взгляд. Ну что?

Жестами я подзываю ее.

И когда она оказывается рядом со мной, я медленно, осторожно, опасаясь малейшего скрипа, отворяю дверь. Так и есть.

А чего мы, собственно, ждали?

Мы обе стараемся скрыть свое разочарование. В конце концов было бы уж слишком самонадеянно думать, что он проснется и нас узнает!

Я стою у двери, за которой таилось столько надежд.

Ну, ты будешь смотреть эти бумаги? — спрашивает Мариан, протягивая мне папку. Я ведь тебе говорила, что еще слишком рано. Пока не будет утреннего обхода… Впрочем, после снотворного мы все кажемся немного странными…

Стучат?

Да. Это — сестры. Мы уходим на веранду, не желая мешать им.

Молча стоим возле перил. Дым наших сигарет привольно плавает, гонимый слабым ветерком. Потом Мариан спрашивает, выйдет ли он еще на эту веранду, как два, нет, три года назад…

Вернувшись в палату, я просматриваю его дневники, письма и рассказываю Мариан о том, как мы переселились в Сежану.

1951:

Переоборудование больницы в полном разгаре. На письменном столе у него груды проектов. В кабинете пеленой стелется табачный дым. В доме непрерывно люди. Архитекторы, прорабы, поварихи. Все хотят помочь своими советами. Спорят, потом разбегаются по стройке и снова прикидывают, раздумывают…

Наш пострел везде поспел! — пытаюсь я вечером шутить.

Да, мне жалко своего времени, отвечает он, задумчиво глядя в открытое окно. В конце концов, у меня его не так уж много остается. Надо бы заняться своей работой, знаю! Но что поделаешь, если в данный момент я лишен такой возможности.

Его достаточно высоко ценили за границей, и Всемирная Организация Здравоохранения пригласила его как специалиста в Копенгаген.

Мариан хорошо помнит то время. Он писал ей в Париж, хотел, чтобы и она работала в институте борьбы против туберкулеза.

Я знаю, он рассказывал. Работа в институте сделала его совсем другим человеком, хотя он пробыл там всего несколько месяцев.

Прочесть тебе некоторые его письма, а?

…ну вот, теперь мое время снова нормально течет. Дома дни ползли, как улитки, а теперь мчатся. И помчатся еще быстрее, потому что работа целиком захватила меня! Я живу в атмосфере научного поиска. Атмосфере, которую я, к сожалению, вряд ли бы смог создать у нас. Работы, конечно, много, но условия великолепные, о таких можно только мечтать. Ты понимаешь, что я имею в виду.

Эти слова мне придется разъяснить. Она ведь не знает, что в первые послевоенные годы у нас не хватало даже самых обычных канцелярских товаров, не говоря уж о пишущих и счетных машинах, диктофонах и тому подобном.

И о зависти. Ее достаточно везде, но в этом институте работал дружный коллектив, и ей там не было места.

Лидия тоже была в той группе? — с любопытством спросила Мариан. Впрочем, почитай еще!

…Мир окутан серым туманом. В порту непрерывно воет сирена, чтобы корабли не столкнулись друг с другом, воет надрывно и тоскливо — у-у-у! Но мне это ничуть не мешает! Потому что мы с моей сотрудницей (помнишь Лидию из Бари?) только что закончили очень любопытный эксперимент. Трудились от зари до вари.

Не скучай! И чтобы ты не волновалась за меня, признаюсь, что работа здесь мне доставляет истинное наслаждение.

Потом он писал мне из Норвегии.

А через три месяца, если меня не подводит память, он вернулся на стройку, на которой мало что за это время изменилось.

Стоя на балконе, мы смотрели на двух рабочих, а те в свою очередь, опершись на лопаты, смотрели на солнце. Полдень? Может, хватит на сегодня? Они не спешили. Водопровод по-прежнему был только на бумаге. Денег ни гроша. И лишь груды проектов переносили с заседания на заседание. А без денег стройка не сдвинется с места. И с клиникой обстоит не лучше.

Не знаю, чем заняться. Оказался не у дел.

И все-таки тебе следует что-то предпринять.

Да, конечно…