Совпадение

Добрый следователь аккуратно, дабы не травмировать психику, спрашивал о том, сколько есть знакомых наркоторговцев. Ну таких, чтобы промышляли чем-нибудь сногшибательным. Сойдет, если героином. Идеально бы обезвредить лабораторию. Из повести: «Дознаватель говорил так, будто мы давние друзья и пропит вместе не один телевизор. Того жди, найдем, купим, полетим… И никто не обломится». Дознаватель использовал знаменитый «method de prynik». Русские так называют давление следователей: кнут и «prynik», черное и белое. Вите в те дождливые дни повезло. Вероятно, его второй, ну тот, ну не вежливый следователь был на больничном отпуске. В России очень холодно. Даже медведи болеют и кашляют, а ядерные боеголовки покрываются инеем.

Добрый следователь уверен, что если Витины знакомые наркоторговцы (особенно, в цене с лабораторией!) станут и его знакомыми, то – свободен! – Я здесь случайно. – Объяснил задержанный. – Я не наркоман.

Не зря русские говорят, что «ot turmi do sumi ne zarekaysy». Это означает: потеря свободы возможна у каждого и внезапно. Витю перевели в Бутырскую тюрьму. Дабы ждать суда. Я, биограф, узнал из пыльных и толстых книг историю того здания. Да, конечно, изобретен интернет. Минута – и все найдешь. Но я – человек старой закалки. Мне по душе прогулка с лестницей в библиотеке. Запах старых книг для меня подобен утреннему кофе – просыпаюсь. И вот что узнал из бумажных книг о Бутырской тюрьме. Построено при императрице Екатерине (Катрин) Второй. Здесь содержался русский Робеспьер – Емельян Пугачев. На месте его заключения есть башня, которую назвали именем бунтаря. Русский писатель и классик Лев (Лион) Толстой посещал тюрьму. Разговаривал с заключенными и надзирателями, чтобы приготовить роман «Воскресение». Еще в тюрьме, пишут на английском, был Гарри Гудини. Он освободился из транспортного «ящика», где везли арестантов. На глазах заключенных освободился. Аплодисментов, конечно, хватало. А также другое пишут о той тюрьме. Витя, согласно дневникам, «сравнивал здание с лабиринтом: повороты, лестницы, коридоры». Неужели заблудишься, если один? В камеру попал не сразу. Вначале медкомиссия: несколько врачей. Сказал, что инфицирован. Затем оказался в «privratka», транзитное помещение. Откуда, наконец-то, по камерам. «Privratka» – Данте здесь кое-что подчеркнул бы для своей «Божественной комедии». Нет окон. Потолки обожжены зажигалками – черные пятна. Зеленые стены расписаны фломастером. «Суд – это гнилой базар, где торгуют свободой, не зная ее цены… Все проходит. И это пройдет». Название городов: народец со всех концов России. Половину земного шара обняла Россия. Витя вспотел от духоты. Майка под курткой и свитером липла к телу. Кругом сумрачные лица. И откуда взяться светлому настроению, если только что прибыл сюда?

Витя заметил старика в татуировках. Взгляды пересеклись. Нельзя сказать, что догадался по глазам, какой перед ним человек. Молодой Витя, как и более взрослый, слабо разбирался в глазах как отражение души. Но интуиция, что ли, сказала: «Поговори!» Витя подсел к нему: – Я впервые тут… Не знаю, как принято заходить в камеру?.. Там людей много. И все, наверное, сразу смотрят на тебя. – И можно растеряться. – Спокойно добавил старик. – Вот именно. – Каждый «pervohod» так себя чувствует. – «Pervohod»? – Витя повторил слово, которое прежде не слышал. – Так называют новоприбывших. – Понятно… И как лучше быть в такой ситуации? – Когда дверь в камере за тобой закроется, то самое главное – оставайся собой и не примеряй маски.

Мой доверитель не упомянул того человека в печатной версии. Неужели гордость мешает признанию – искал совет?

Разные мысли и чувства, пока бездельничал в «privratka». Любопытство, как там живут? Равнодушие – будет, как будет. И, ну, конечно, усталость. Скорей бы лечь, если найдется свободная койка. Неизвестно, сколько тут ожидал. Часы, если и были у кого-либо – отобрали. Время, будто символично остановилось. Я, любитель русской классики, невольно вспоминаю запрещенного (ибо империалист) в наших магазинах Федора Достоевского. Очерки о его сибирской ссылке называются «Записки из мертвого дома».

И вот, наконец-то, Витю и других заключенных вывели в коридор, напротив серых и железных дверей. Перекличка. Надзиратели одеты, будто на войне в форму цвета хаки. У них список имен и судеб. Витю вдруг отвлек белый котенок. Потерся о ноги. Не ожидал, как тут обитают животные. Вскоре узнает больше. Оказывается, прозвище Pege. Так еще называют пожизненно заключенных. Путешествует по камерам через вентиляционную трубу. Появление котенка выглядело добрым знаком.

Его камера упоминается под номером «девяносто шесть». – «Тормоза!» – Послышалось изнутри, когда Витя и тюремщики подошли к двери. – Хата! Сейчас закидка будет! Забейте проход!

Надзиратель, странное дело, не мог открыть дверь. Замок не слушался ключ. Можно подумать: заперт изнутри. – Старшой, дома нет никого. Завтра приходи! – Пацаны, хватит дурковать.