Совместимая несовместимость

Иван, естественно, тоже не упускал случая полюбоваться ею, благо она сидела как раз напротив и, казалось, полностью была поглощена его рассказами. Однако, наблюдая за ней, он понял, что так именно казалось. Он понял это, заметив, как она ест, будто не чувствуя вкуса пищи, что делало ее только более очаровательной, как пьет, пожалуй слишком жадно, густое вино, темнеющее в пузатом бокале.

Надо сказать, что его веселье подхлестывалось одним обстоятельством. Та смутная мысль, вернее догадка, посетившая его еще днем, за кофе, постепенно, но неотвратимо приобретала форму и заставляла кровь быстрее бежать по венам, сообщая им возбуждение, чем-то схожее с тем, что он испытывал обычно, садясь за новую пьесу...

Так продолжалось, должно быть, часа два-три. Но постепенно разговор стал увядать. Боря Сделай Движение уже давно клевал носом над щедро заваленной яствами, почти нетронутой тарелкой. Он периодически вскидывал голову, но тут же снова бессильно опускал ее. Мишка молчал. Хлопотунья Клавдия заметно устала от сегодняшних приятных волнений, и только Иван с Варварой продолжали галдеть, бурно обсуждая какую-то, уже им одним интересную теорию... Она довольно много выпила, и теперь у нее горячо розовели щеки, глаза блестели, она громко говорила, оживленно и мило жестикулируя, и не стала возражать, когда ее тетя заявила, что сама уберет со стола, а они, если хотят, могут идти «досиживать» на террасу.

Так они и сделали — прихватив с собой недопитую бутылку, бокалы и фрукты в неподъемном хрустальном чане, прошли опять по деревянному коридорчику и через комнату Варвары, темную и пахнущую неожиданно — как будто детским маслом, вышли на балкон.

Балкон этот порадовал Ивана еще больше, чем ванная, немало послужившая сегодняшнему бурному веселью.

Вообще, чем больше он узнавал этот дом, тем больше он ему нравился, оказываясь живым воплощением неосознанных грез об идеальном жилище. Конечно, не все здесь соответствовало его представлениям о хорошей вкусе. Многое он бы поменял, особенно в интерьере, но балкон и ванная — эти две вещи примирили бы его и с еще большим количеством искусственных цветов, варварски распиханных в антикварные фарфоровые вазы!

ГЛАВА 8

Балкон, вернее терраса, представлял собой узкий и длинный деревянный помост, соединяющий все три комнаты и ванную и уходящий в загадочную даль чужой половины длинного, многоярусного и, кажется, безразмерного дома.

Балкон выходил во все тот же фруктовый сад. Простые деревянные перила когда-то были выкрашены голубой краской. Ее остатки и сейчас еще кое-где налипали на выцветших сухих досках, придавая им неопрятный, болезненный вид шелушащейся от солнечного ожога кожи. Однако все это было сущей ерундой по сравнению с той изысканностью, которую придавала балкону кудрявая темная зелень дикого винограда, густо покрывающая его снаружи и изнутри. Неизвестно где начинаясь, она окутывала все внутренние стены балкона, вилась по многочисленным вертикальным веревочкам, тянущимся от перил куда-то вверх, и даже кое-где свисала с потолка, делая террасу похожей то ли на обитель страстной испанской сеньоры, то ли на романтический уголок швейцарского замка. Довершали впечатление вид звездного крымского неба с наполовину спрятавшейся в синих облаках луной, темно-зеленый запах деревьев из сада и близость моря. Его не было видно, но звук разбивающихся о камни волн, изредка заглушаемый шумом проносящихся где-то рядом машин, был слышен так явно, будто вода находилась прямо под ногами.

На балконе можно было с легкостью разместить пару раскладушек, но этим людям, постоянно живущим на природе, видимо, не приходила в голову столь странная мысль — они предпочитали отдыхать в местах, специально для этого предназначенных, глухо зашторивая окна от назойливого, утомляющего солнца. Поэтому вместо раскладушек здесь жили низкий пластмассовый столик из детского набора и несколько легких матерчатых стульев, на которых они и уселись.

Немного в стороне, слева за садом, виднелась улица, призрачно освещенная единственным голубым фонарем — от этого белые стены мазанок казались тоже голубыми. Большинство окон уже погасло, лишь немногие все еще светились уютным оранжевым светом. Одно из них ненавязчиво разбавляло окружающую идиллию тягучими басами «Depeshe Mode»...

Когда-то Иван знал большинство семей, живущих в этих домах, и теперь с любопытством расспрашивал Варвару о том, что с ними произошло. И она с невеселой иронией передавала краткие истории жизни городка за последние несколько лет, каждая из которых при желании могла бы послужить отдельным сюжетом для драмы, комедии или фарса. Скоро, однако, он перестал задавать ей вопросы, и разговор беспомощно повис в воздухе.

...Они лениво перебрасывались пустыми, иногда фривольными фразами. Луны уже совсем не было видно из-за облаков, стремительно, за несколько минут, затянувших большую часть неба. Их лица освещались теперь лишь фарами редких шальных автобусов да слабым отражением от балконных стекол света все того же голубого фонаря.