Совиный сказ

— Ваше благородие, вы уж простите меня, — с мольбой в голосе сказал Иван, рассказав всё произошедшее без утайки. — Род мне свидетель, не мог я себе представить, что такая беда случиться. Как чувствовал, что надо было коляску от лестницы брать! Но отрок отказался наотрез! Кто ж знал!

— Иван! Никто тебя не винит в произошедшем, Творец с тобой! — всплеснула руками Василиса Никитишна. — Просто… Это действительно странно, Глеб Гориславович прав. Но что мы вообще знаем о Тихоне? Ну, кроме того, что он сам нам рассказал. Да и вообще, насколько я заметила, он часто уходит в раздумья. И может долго в этих раздумьях пребывать. Может, так и в этот раз было? Задумался отрок, замечтался, вот и всё. Не бери в голову, Иван, твоей вины в произошедшем нет. И детишек тех винить тоже глупо. На всё воля Творца, сам знаешь.

Глеб лишь кивнул, подтверждая правоту супруги. Та же, увидев, что выяснение деталей произошедшего уже сошло на «нет», посмотрела на супруга и сказала:

— Глеб Гориславович, вы не могли бы посидеть с Тихоном до полуночи? А потом я вас сменю. Вам наутро на работу, а я могу и днём прилечь, отдохнуть. Сейчас же самый разгар отчётов за третий квартал, негоже отпрашиваться, даже по уважительной причине.

Глеб лишь хмыкнул. Заботиться. Даже вспомнила, что первая половина месяца каждого нового квартала в управе — сплошная головная боль из-за отчетов, поступающих от купцов и лавочников. Учёт и контроль, всё по наставлениям церкви и по приказам великого князя.

Как же там… Вера опирается на знание, знание — на исчисления. Разум и душа — две стороны одной медали, два способа познания законов Творца, по которым он сотворил мир. Дух направляет, душа — чувствует, разум — находит подтверждение. Тело — следует. Чтобы подтвердить или опровергнуть. Нельзя противопоставлять веру и знание, они — проистекают одна из другого.

Подтверждение… Направляет… Да, лучше не слепо верить, лучше убедиться во всём самому. И поэтому для Глеба сейчас важно принять предложение супруги, но не говорить ей о своих подозрениях до проверки. Зачем зря волновать Василису Никитишну?

— Хорошо, милостивая вы моя сударыня, — с теплотой сказал Глеб, вставая из-за стола. — А вы идите отдыхать прямо сейчас.

* * *

Поправив одеяло Тихона, Глеб уменьшил яркость зачарованного светильника до минимума. Равноденствие прошло, так что до самого зимнего солнцеворота день будет неуклонно уменьшаться. Вон, всего шесть часов вечера — а небо на западе уже залило багрянцем. Через полчаса солнце скроется за горизонтом и на город опустятся сумерки. Потом появятся звезды и взойдёт луна. Благо, пока не полная. Иначе можно было бы заподозрить её вину в состоянии Тихона. А так — минус одна причина, тоже хорошо.

Тяжело вздохнув, Глеб задернул плотные шторы на окне и вернулся к кровати. Взъерошенные русые кудри волос неплохо скрывали шишку, о которой говорил доктор. Бледная кожа, отсутствие румянца, плотно прикрытые глаза, спокойное выражение лица и ровное глубокое дыхание. Ушибы были не видны под длинными рукавами рубахи и одеялом. Если бы не шишка и не бледность, можно было бы подумать, что отрок просто заснул чуть раньше обычного, устав от первого дня в новой школе и долгой прогулке по городу.

— Ну, Род, помоги, — прошептал Глеб, сосредотачиваясь на своих чувствах.

По-хорошему, стоило бы для начала снять с Тихона всё, что содержало силу рода, но так рисковать Глеб не решился. Если его предположения верны, то стабильное состояние Тихона — целиком заслуга незримого барьера обережной рубахи. И лишать ребёнка последней защиты Глеб не мог себе позволить.

Искорки силы, плавно распределённые по телу Глеба, тут же устремились в его глаза, позволяя воспользоваться взглядом одарённого. И тут же тонкие голубоватые линии разукрасили всю рубаху отрока, а золотистые искры окружили светильник. И ведь это Глеб уменьшил его яркость до минимума! Так, сосредоточиться. Вот! Слабые искорки всех цветов равномерно распределялись по всему телу Тихона. Ха, слава Творцу, никакая мелкая нечисть к Тихону не прицепилась. Тёмно-серую паутину её силовых линий видно было бы сразу. Как и то, как эта паутина поглощала бы одну за другой искру родовой силы. Но нет, несмотря на то что искр было маловато, все они спокойно текли по еле заметному каркасу души Тихона…

Нет! Не текли! Они стекались к солнечному сплетению ребёнка и гасли там одна за другой! Медленно, еле заметно, но сила Рода покидала тело Тихона! И это было абсолютно ненормальное состояние для любого человека. То есть что-то всё-таки происходило с Тихоном на уровне души-духа, но у слабосилка-Глеба просто не хватало таланта для того, чтобы понять, что именно происходит. Неужели интуиция Василисы Никитишны снова сработала? Неужели то, что она постоянно вспоминала о князе-целителе, было не просто излишней мерой предосторожности?