Советские силовики

Знакомство с Троцким оказалось для Юрия Анненкова крайне полезным. Однажды художник забыл ключ от квартиры и полез в окно — он жил на первом этаже. Едва он стал карабкаться на подоконник, как появились два милиционера и потребовали объяснений.

«Рассказ о забытом ключе их не убедил.

— По ночам через окна порядочные не лазают! Предъявить документы!

Голос милиционера был неумолим. Ни “личной карточки”, ни иных документов у меня с собой не оказалось, но в бумажнике нашлась моя фотография с Троцким. Я показал ее милиционерам. Они сразу же узнали “любимого вождя”, и, возвращая мне карточку, один из них сказал изменившимся голосом:

— Ладно, лезьте!

— Молчи! — прервал его другой милиционер и, повернувшись ко мне, произнес:

— Мы приносим вам, уважаемый товарищ, наши извинения. Вы видели, как советская милиция бдительна.

Подтолкнув меня на подоконник и откозыряв, они твердым шагом удалились в бесфонарную ночную тьму тогдашней Москвы».

Лев Троцкий производил впечатление личной смелостью и хладнокровием в самые опасные минуты. Он не терял присутствия духа, даже когда в него стреляли. Всю Гражданскую войну он провел на фронтах. Ленин же ни разу не покинул Москву…

Когда арестовали вожака балтийских революционных матросов Павла Ефимовича Дыбенко — по обвинению в том, что он беспробудно пил и в таком состоянии сдал Нарву немцам, — матросы явились к Троцкому требовать освобождения товарища. Сотни моряков, выкрикивая угрозы и проклятия, собрались во дворе здания, где работал Троцкий. Они жаждали его крови. Секретарь вбежал в кабинет Льва Давидовича:

— Моряки хотят вас убить. Пока еще есть время, немедленно бегите через задний ход. Они не слушают часовых и клянутся, что повесят вас на фонарном столбе!

Храбрости Троцкому было не занимать. Он выскочил из-за стола и сбежал вниз по парадной лестнице:

— Вы хотите говорить с Троцким? Я здесь!

И произнес речь, объяснив свою позицию относительно Дыбенко, которого считал дезертиром. Моряки успокоились и даже устроили ему триумфальный прием…

Храбрость Троцкого высоко ценил Ленин. Когда в Саратове восстала Уральская дивизия, Ленин и секретарь ЦК партии Яков Михайлович Свердлов попросили Троцкого немедленно отправиться туда: «…ибо ваше появление на фронте производит действие на солдат и на всю армию».

«Не будь меня в 1917 году в Петербурге, — записывал Троцкий в дневнике, уже находясь в изгнании, — Октябрьская революция произошла бы — при условии наличности и руководства Ленина. Если б в Петербурге не было ни Ленина, ни меня, не было бы и Октябрьской революции: руководство большевистской партии помешало бы ей совершиться. В этом для меня нет ни малейшего сомнения…»

Троцкий — при всем своем самомнении — не преувеличивал своих заслуг. 25 октября 1917 года большевики взяли власть в столице под руководством председателя Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов Троцкого. Равно как неизвестно, победила бы советская власть в Гражданской войне, если бы Троцкий за несколько месяцев не создал Красную армию и не руководил ею железной рукой.

Льва Давидовича Троцкого принято считать политическим соперником Иосифа Виссарионовича Сталина, претендовавшего на пост руководителя партии и главы Российского государства. Через призму их борьбы за Кремль, в которую втянули чуть не всю страну, рассматривают историю России двадцатых годов.

Между тем сам Троцкий никогда не стремился взять власть в партии. Люди тонкие и наблюдательные давно это поняли.

«О Троцком принято говорить, что он честолюбив, — писал нарком просвещения Анатолий Васильевич Луначарский. — Это, конечно, совершенный вздор. Я помню фразу, сказанную Троцким по поводу принятия эсером Черновым министерского портфеля:

— Какое низменное честолюбие — за портфель, принятый в неудачное время, покинуть свою историческую позицию!

Мне кажется, в этом весь Троцкий. Он совершенно не дорожит никакими титулами и никакой внешней властностью. Ему бесконечно дорога, и в этом он честолюбив, его историческая роль».

И Луначарский вновь возвращается к этой мысли:

«Троцкий чрезвычайно дорожит своей исторической ролью и готов был бы, вероятно, принести какие угодно личные жертвы, конечно, не исключая вовсе и самой тяжелой из них — жертвы своей жизнью, для того, чтобы остаться в памяти человечества в ореоле трагического революционного вождя».

Так и вышло.

Не было ни троцкизма — как организованного политического течения, ни троцкистов как верных сторонников Льва Давидовича. Пока еще в начале двадцатых годов была возможна какая-то дискуссия, образованное и думающее меньшинство партии большевиков пыталось предложить более мягкую модель развития. Троцкий как популярнейшая фигура в стране оказался неформальным лидером этого направления или, точнее, — выразителем его идей. Он даже не пытался создать некую оппозицию. Не вербовал себе сторонников. Ортодоксальный марксист, он всего лишь критиковал сталинскую командно-административную систему управления государством.

Почему Троцкий вел себя так вяло и безынициативно, когда Ленин фактически выталкивал его на первые роли?