Советские инженеры

Бонч оказался прямо-таки волшебником. Все, что попадало в его руки — будь то, казалось бы, бросовый материал или испорченный прибор, — обретало новую жизнь, как бы заново рождалось. Все начинало действовать, работать именно так, как хотел Бонч. Нашлись помощники и энтузиасты нового дела. Прежде всего среди солдат. Бонч открыл в себе еще один талант — увлекать людей. Особенно загорелся его денщик Бобков. А позже и другие солдаты включились в затеи полюбившегося им офицера, столь разительно непохожего на других «благородий» и «высокоблагородий» местного гарнизона.

Поначалу у Бонча ничего не выходило. И прежде всего потому, что никак не удавалось получить в лампе стойкий вакуум. Ртутный насос не выключался круглосуточно. Он стоял рядом с кроватью Бонча — тот даже ночью контролировал его работу. И закономерный результат — отравление ртутными парами. Месяц пришлось пролежать в больнице. Но все же постепенно технологию откачки освоили, овладели и стеклодувными тайнами.

…Зимний вечер 1915 года. Перед Бончем стоит на работающем насосе маленькая круглая стеклянная лампочка. Она примазана к диску насоса замазкой, которую денщик Бобков поливает водой. Свершилось чудо: лампа работает! Горит темно-красным огнем нить накала, подано от аккумулятора напряжение на анод. Но эта светящаяся стеклянная игрушка имеет отнюдь не игрушечные возможности. Она позволяет принимать сигналы парижской телеграфной станции Эйфелевой башни настолько громко и уверенно, что их слышно по всей комнате. Раньше о таком и мечтать было нельзя… Вскоре вслед за первой появилось еще несколько действующих ламп. Бонч и его помощники-добровольцы поверили в свои возможности, почувствовали, что поставленная цель близка.

Восторги помощника начальника станции и его соратников отнюдь не разделяются капитаном Аристовым. Он не видит во всем этом никакого прогресса — одно сплошное нарушение устава и дисциплины. В Военно-техническое управление от Аристова идет рапорт с требованием перевести с Тверской приемной станции или его, капитана, или этого «зарвавшегося» поручика. К счастью для всей русской радиотехники, там догадались все-таки убрать не Бонча, а Аристова. Бончу повезло: в управлении были не только Муромцевы, брезгливо не верившие во все русское, но и дальновидные, мыслящие люди, заинтересованные в прогрессе отечественной радиотехники. Они поняли, что кустарно приготовленные тверские лампы открывают путь к производству их в стране в более широких масштабах. Так почему бы и не помочь в создании лампы этому смелому поручику и, похоже, очень способному инженеру? На место Аристова назначается Владимир Михайлович Лещинский, штабс-капитан. Он годом раньше Бонч-Бруевича окончил инженерное училище и служил в Сибири под командованием того же И. А. Леонтьева. Лещинский стал другом Бонча и хорошим организатором общего для них дела. Положение резко изменилось. Нашлись необходимые материалы, установили ртутные насосы. И вот уже в тверских бараках создалось подобие настоящей ламповой мастерской. Конечно, Лещинский и Бопч понимали: этого недостаточно. Мало создать небольшую полулабораторную, полупроизводственную базу. Необходимо расширить производство, нужен обмен опытом, необходима информация о таких же работах в других местах, надо знать, что делается за рубежом. Каким-то чудом Лещинский добивается у начальства зарубежной командировки для своего неуемного друга. Бонч-Бруевич едет во Францию. Едет через Скандинавию и Лондон вокруг всей Европы — ничего удивительного, ведь идет война. В Париже он встречается с элегантным и красивым генералом Ферье. Тот разрешает русскому коллеге посетить радиоламповые фирмы. Бонч ходит по заводским цехам, смотрит, как делают знаменитые «французские» лампы. И у него крепнет уверенность, что и в России не только возможно, но и просто необходимо создать такие же лампы, а может быть, даже еще лучшие. Заграничный вояж свелся не только к общим впечатлениям. Бонч наблюдал вблизи, как изготавливаются радиолампы, наблюдал глазами человека достаточно опытного — ведь он сам, пусть по кустарной технологии, но зато собственными руками уже сделал работающие образцы ламп. Французское радиоламповое производство он как бы прощупал руками не только инженера, но и мастерового. В Тверь он возвращается с большими надеждами и новыми обширными планами.