Советская цивилизация т.1

Католическая инквизиция уже в начале XVI века постановила, что «ведьм» не существует, и прекратила сожжения, а протестанты через сто лет после этого затмили все ужасы инквизиции. Русский большевизм прошел свое страстное состояние очень быстро. Достаточно вспомнить ряд фигур, которые его представляли: Ленин – Сталин – Хрущев – Брежнев – Андропов… – Зюганов. Ясно, что на этой траектории не приходится ждать никаких чудовищ.

Иное дело – движение, которое именно входит в свое страстное состояние (это не раз отмечалось самими его лидерами). Ельцин и Гайдар, Чубайс и Греф, Березовский и Доренко. Их переполняют клокочущие чувства и непримиримость. Это набирающие скорость носороги.

На это их состояние накладывается и опасность неолиберального фундаментализма. Наши «носороги» страшны как раз тем, что страсть их «героического» этапа прямо совпала с фундаментализмом того учения, что они взяли как знамя – протестантского неолиберализма. За последние годы уже на трех больших международных форумах «Трибунала народов» (он возник из «Трибунала Рассела», который морально судил преступления войны во Вьетнаме) прямо говорится о том, какую угрозу для жизни больших масс людей представляет сегодня это учение, положенное в основу Нового мирового порядка. Так что из двух конкурирующих сегодня в России идеологий именно в неолиберализме «правых» таится угроза жизням людей – на философском уровне.

Напротив, никаких признаков «возврата к истокам» советский строй не обнаруживал и его наследники не обнаруживают. И дело тут не только в расслабляющем «византийском» влиянии русской культуры. Дело в том, что марксизм уже в классике отошел от механистического детерминизма, включив в себя идеи термодинамики и эволюции (в «Капитале»), а затем и идеи неравновесности (Ленин, Грамши). В философии науки марксизм трактуется как учение, построенное на «науке становления» – в отличие от либерализма, стоящего на «науке бытия». Недаром в больших базах данных имя А.Грамши чаще всего встречается в связке с именем М.Бахтина.

Диалектика такого типа в принципе не может толкать к выходу из кризиса «назад, к истокам». Покуда коммунисты следуют главным своим методологическим принципам, угрозы фундаментализма в их среде не может возникнуть. Потому-то идеи Нины Андреевой могут здесь быть не более чем почитаемым реликтом. Молодое пополнение тех, кто «мыслит по-советски» – люди открытые. Как мне не раз пришлось убедиться, преподаватели вузов, независимо от своих политических пристрастий, гордятся студентами, близкими к коммунистам. Ведь это что-нибудь да значит!

Однако политическая философия служит лишь предпосылкой к определенной практике, главные коррективы вносит жизнь – обстоятельства и особенно культура действующих лиц. Что говорят факты? Почему так остро стоит вопрос о репрессиях? Потому, что в России после 1917 г. погибло очень много людей, и все смерти связаны в один клубок.

Вообще, говоря о репрессиях, мы должны исходить из баланса смертей и спасений. Можно ведь губить людей и путем отказа от репрессий – поощряя убийц. Главная заслуга большевиков, как я уже писал в начале книги, состоит в том, что они сумели остановить, обуздать революцию («бунт гунна») и реставрировать Российское государство.

Что же касается репрессий 1937-38 гг., то это – последняя фаза гражданской войны, уже в стане красных, между почвенными большевиками и евроцентристами. Эта операция прямо связана с надвигавшейся большой войной и была частью превращения нашего «казарменного социализма» в «окопный». Глупо рассуждать на тему, какой социализм лучше – окопный или, например, курортный. Когда в тебя начинают стрелять, а ты должен держать оборону, то лучше окопный. Но дезертирам этого не объяснишь.

Есть еще одна болезненная сторона нашей темы, которая просвечивает через обвинения в адрес большевиков. Не хотелось бы ее трогать именно потому, что она болезненная, но нельзя уже и не сказать. К мессианизму русской революции, к общему нашему горю, примешался особый мессианизм радикального еврейства, который был порожден кризисом традиционной еврейской общины. Об этом достаточно писали и русские философы начала века, и видные сионисты. К сожалению, вместо тактичного и ответственного подхода к этой теме мы видим сегодня пошлую политическую суету, попытку увести от этой темы истерическими обвинениями.

На деле речь идет именно о страстном состоянии радикалов-евреев всех направлений, которое стоило море крови всему обществу и особенно русским. Вспомним, как раскручивалось колесо этого механизма.