Советская Британия

Команда подлодки Д-3 работала четко, как один человек. На цель Котлов заходил с носовых углов, поэтому поправки к стрельбе давались минимальные. Одна из самых лучших позиций для торпедной стрельбы. Правда, если промахнешься и не успеешь поднырнуть под врага, он тебя разрубит форштевнем. Такие корабли, как «Кент», легко разгоняются до 30 узлов. Подлодка может не успеть убраться у него с дороги.

— Первый, второй, пли! — прокричал Котлов, вдавливая кнопки командоаппарата.

Две смазанные тавотом торпеды, лениво выпрыгнули из торпедных аппаратов и понеслись навстречу вражескому крейсеру.

— Погружение! Донцов, к перископу! Готовь третью торпеду. Шестой готов? Шестой, пли! — рубанул Котлов, прыгая к люку.

На командный пост командир спустился последним. Люк над головой задраен, подлодка скрывается среди волн, опускается под перископ. Не успел боцман зафиксировать глубину, как командир БЧ-2-3 выпустил еще две контрольные торпеды.

Котлов оттер старпома от зенитного перископа и прильнул к окулярам. Вражеский корабль держит прежний курс. Прет себе в тумане, как танк по полю. Может, надеется на радиодальномеры? Говорят, появилась у империалистов такая штука, да и у нас на одном черноморском крейсере секретное загоризонтное оборудование имеется.

Есть попадание! У борта крейсера вздымается водяной столб. Прямо под носовую башню загнали!

— Ура-а-а!!! — гремит на центральном посту Д-3.

Крикам командиров и боцманской команды вторят радостные возгласы в отсеках. Котлов представлял себе, что сейчас творится у торпедистов. Ребята за этот поход уже второй крейсер завалили. Молодцы!!!

А вторая торпеда прошла мимо. Крейсер сбавляет ход и разворачивается бортом. Через десять секунд и в него попадает еще одна торпеда. И опять в носовую оконечность. Корпус корабля не выдерживает второго удара подводным молотом. Над морем проносится жалобный стон рвущегося железа, утробный гул низвергающейся в отсеки воды, как-то незаметно к ним добавляется высокий противный рвущий душу звук.

Крейсер кренится на правый борт. Носовая оконечность отламывается и быстро тонет.

— Жуткое зрелище, — бормочет себе под нос капитан-лейтенант Котлов и громко требует: — Третий, четвертый аппараты, товсь!

— Третий готов. Четвертый готов, — докладывают из первого отсека.

— Пли!

Командир отворачивается от перископа и вытирает рукавом мгновенно вспотевший лоб. Последние выстрелы сделаны почти в полигонных условиях, по неподвижной мишени. Здесь трудно промахнуться. Десять секунд, и по корпусу подлодки бьет грохот подводного взрыва.

— Засадили под кормовую надстройку. Машинное отделение, — докладывает лейтенант Донцов.

— Не выживет, — добавляет политрук Махнов.

Заместитель по политчасти отмечает что-то в блокноте, чешет пятерней волосы на щеках и довольным тоном провозглашает:

— Из шести торпед три «в яблочко». Товарищ командир, у нас снайперский экипаж.

— Точно, хорошо стреляете, командир, — поддерживает помполита штурман.

— Все мы одна команда, — соглашается командир. — Поздравляю с победой!

Ждать пока крейсер затонет, подводники не стали. Тихо отошли на пять миль западнее, вплыли и повернули на чистый норд. Командование в своем последнем приказе задало весьма обширный район маневрирования. Свободная охота. Видимо, наши дела уже так плохи, что ставить подводникам конкретные задачи не было смысла.

Передав в штаб отчет о бое, командир распорядился уйти на перископную глубину и держать самый малый ход. Течение сносило подлодку в пролив. Глубины здесь достаточно большие, мин вроде бы нет. Можно спокойно дрейфовать, не выдавая себя лишними шумами и караулить очередную дичь.

— Товарищ капитан-лейтенант, у нас в носовых отсеках осталось три торпеды, — констатировал помполит, когда суматоха на корабле улеглась и экипаж вернулся к обычному повахтенному несению службы.

— Да, три, — кивнул Котлов, не понимая, к чему клонит Махнов.

— В кормовых еще две заряжены. Так?

— Так.

— Я тут прикинул, мы вполне можем перетащить одну торпеду из седьмого отсека в первый и перезарядить аппарат. — Глаза помполита светились от радости.

— Ыы? — Командир в буквальном смысле уронил челюсть. Мозги отказывались понимать смысл сказанного Эммануилом Махновым или представить себе эту картину с перетаскиванием торпеды по отсекам подлодки. А самое главное — результат этого эксперимента.

— Но ведь мы чаще стреляем из носовых аппаратов. — На лице Махнова вырисовалась гримаса искреннего непонимания, почему это командир выпучил глаза и издает нечленораздельные звуки.

— А как ты ее переворачивать будешь? — наконец выдавил из себя Виктор Котлов и, будучи не в силах больше сдерживаться, оглушительно расхохотался.

— Так ведь… — До помполита дошло. Даже под растительностью на лице было видно, что лицо его покраснело, словно спелый помидор. — Извините, товарищ командир, я хотел как лучше.

— Как ее переворачивать? — со сдавленным стоном повторил Котлов. В его голове рисовалась картина заряженной в аппарат винтами вперед торпеды. Надо ли говорить, что командир был не в силах разогнуться и только сжимал руками заболевший от смеха живот.