Советник юстиции

Возникал вопрос: «Чей нож?» Его осмотрели родные жениха и невесты, их близкие родственники, но никто не мог сказать, кому он принадлежит.

В один из вечеров, когда Шедловский сидел в кабинете председателя поселкового Совета, в соседней комнате раздались громкие голоса. В кабинет вошли двое молодых людей, подталкивая впереди себя девушку. Она смущалась и опускала глаза. Иван Ефимович молча ждал. Наконец девушка сказала, что в тот вечер она видела такой нож у Максута — рабочего из поселка Крымбет.

Допрошенный Максут Сулейменов сначала заявил, что такого ножа у него никогда не было и в день свадьбы в поселок Калмаккуль он не приезжал. Когда нож опознали его родственники, он вынужден был изменить свои показания: мол, в тот вечер был пьян и не помнит, кому отдал свой нож.

Пришлось прибегнуть к экспертизе. Кровь на ноже и на правом рукаве костюма, который в тот вечер был на Сулейменове, совпадали с группой крови убитого. Сулейменов признался в совершенном преступлении...

Как-то поздно ночью прокурору позвонил дежурный райотдела милиции и сообщил, что в одном из новых целинных совхозов преступники взломали двери магазина и похитили много ценностей. Когда оперативная группа во главе с прокурором прибыла на место происшествия, то сторож сообщил, что два преступника скрылись, а одного он снова загнал в магазин, стреляя из ружья в воздух. Ночь была темной, шел снег, электрического освещения в магазине не было.

На предложение выйти взломщик ответил ожесточенной бранью. Утра ждать было долго, решили брать преступника немедленно. Одному из участников оперативной группы и сторожу Шедловский дал задание охранять окна и двери, а сам вместе с другим оперативным работником, «вооруженный» лишь карманным фонарем, первым смело вошел в магазин. Метнулась тень, в руках преступника блеснула опасная бритва. Шедловский резко отскочил в сторону, а в следующую секунду ударом ноги сбил бандита с ног. Его быстро обезоружили и связали (оказался опасный рецидивист). Утром задержали двух остальных и изъяли похищенные ценности...

Человек не рождается преступником. Он становится им в результате каких-то обстоятельств, каких-то влияний, порой явных и бросающихся в глаза, порой скрытых и малозаметных. Найти их, проанализировать, войти в соответствующие инстанции с аргументированным авторитетным представлением о мерах, делающих преступления данного рода невозможными или резко затрудняющих их, — для этого нужна неустанно работающая пытливая мысль. И этим качеством в полной мере обладает прокурор Чистопольского района.

Откуда в нем эта влюбленность в свою трудную и благородную профессию, эта настойчивость и тщательность в расследовании каждого дела, стремление выставить на свет все извилины преступной психологии? Может быть, от большого, богатого жизненного опыта, от крестьянской закваски, от простых наставлений отца, земледельца-бедняка, деревенского активиста двадцатых-тридцатых годов?

Родился и вырос Ваня Шедловский в Северном Казахстане, в крае чернозема, обильных урожаев, устоявшегося быта переселенческих сел, где очень резки были контрасты между хлеборобской голытьбой и богатыми домами кулаков, надменных «степных бояр», как называл их уроженец и знаток этих мест известный казахстанский писатель Иван Шухов.

Горька была участь бедняцкого мальчонки, и, если б не Советская власть, век бы не вырваться ему, как и его семье, из беспросветной нужды.

Но время изменялось прямо на глазах. В 1930 году в село Красный Орел, что в Северо-Казахстанской области, большевик Ураков приехал организовывать колхоз. Внове было это слово в степной глуши. Тем более не понимал и не мог понимать его значения десятилетний Ваня Шедловский. Но он знал серый, скудный быт своей родной семьи, видел, как светились радостью глаза отца при звуке этого слова, и чувствовал, что в жизнь приходит что-то неведомое и радостное.

Ураков сразу сумел увлечь за собой бедноту. Среди самых горячих сторонников колхоза был и отец Вани. Целый день говорили о чем-то человек двадцать активистов — крестьян, запершись однажды в сельской школе. Спорили, шумели до темноты. Вечером в дом возвратились отец и Ураков и долго еще беседовали при свете керосиновой лампы.

Вскоре над крыльцом одного из домов села появилась вывеска: «Колхоз «Красный Орел». Молодая артель начала делать свои первые шаги. Давались они ей нелегко. Зажиточные крестьяне уже через несколько дней начали растаскивать колхозное имущество. Старые инстинкты подавить было не так-то просто. Собственническое нутро мелкого хозяина властно требовало своего. С общественных дворов стали исчезать сданные в колхоз лошади, волы. По ночам крали сбрую, увозили брички. Все это прятали дома или в рощах, в камышовых зарослях у озера.

Колхозные активисты стремились быстро найти и вернуть припрятанное расхитителями добро. Им в этом с рвением и охотой помогали подростки — прочесывали рощи, перелески, овраги в окрестных селах, разыскивали уведенный скот, приводили обратно на колхозные дворы.