Советник юстиции

Молодым специалистом была Зоя Кравченко, недавно закончившая университет. Для Даниленкова же университет был лишь определенным этапом. Задолго до этого закончена юридическая школа, девятимесячные курсы по повышению квалификации. Позади сотни расследований, и ему, конечно, понятны ошибки Кравченко, ее робость и в то же время категоричность иных выводов, свойственная молодости.

Так же горяч и категоричен был и он, когда тридцать семь лет назад его вызвали в горком комсомола и предложили пойти на работу в прокуратуру. Трудное было время: не хватало продуктов, свирепствовали болезни. Да и на фабрике, где работал Ефим Моисеевич, заработок у него был втрое больше. А жить приходилось поначалу в землянке за несколько километров от нового места работы. В сорокаградусные морозы и сильные бураны было особенно нелегко...

Сейчас, сидя в уютном и просторном кабинете, он думает о Зое Кравченко, о своей молодости, о трудности первых шагов, которые ему, как и многим его товарищам, пришлось делать, опираясь вначале на скудные знания, не владея методикой бесед и профессиональной работы с людьми.

С «потерянных денег» начался их разговор с Леонидом Красноперовым.

— Сколько все-таки было денег в сейфе? И почему вы скрыли, что они там были?

— Не хотелось лишних разговоров, да и было-то их рублей сто пятьдесят...

— Чьи деньги?

— Да так, иногда овощи за наличный расчет продавал...

У заведующего базой Красноперова округлое брюшко, второй подбородок. По дороге на работу он и не каждому руку подаст: все равно придут за ранней редиской или парниковыми огурцами. Жизнь у него была спокойная, сытая, «жизнь в почете», как любил он сам говорить.

А когда в процессе расследования стало известно, что он отбывал наказание в местах лишения свободы, как изменник Родины, когда была проведена глубокая ревизия трехлетней работы Красноперова, Ефим Моисеевич понял, что мелкая кража ржавого ящика вырастает в крупное дело.

На очередном допросе Даниленков невольно вспомнил очерк Василия Пескова «Дезертир». Тот сам себя наказал — двадцать лет на чердаке просидел, прячась от возмездия. Можно догадаться, что думает о своей жизни и Красноперов...

— Самое главное, — говорил Ефим Моисеевич после допроса, — это постараться проникнуть в душу сидящего перед тобой человека, рассмотреть ход событий, которые формировали преступника, увидеть начало той «жизни», которая привела его на скамью подсудимых.

Красноперов молча сидит у окна после очередного допроса. Вопросов к нему сегодня больше нет. Он молчит и о чем-то думает. Он смотрит в окно на раздетые осенние деревья, пустынную улицу, хмурое небо. Как внимательно наблюдал за ним Даниленков! Знакомые черты типа, отчаянно боявшегося неизвестности и будущего, не знающего, что же делать, видящего неизбежность возмездия, растерянные и безвольные руки, повисшие как плети.

После того, как Красноперова увели, Даниленков рассматривает документы недавней ревизии, задумчиво пытается представить себе недостачу — 55 тысяч 312 рублей.

— Мог ли один человек похитить такую сумму? — спрашивает его прокурор.

— Может, если есть помощники, — отвечает следователь. — Одну помощницу уже нашли, товарищ прокурор. Накануне главбух Тинякова уволилась и выехала к дочери в Краснодарский край.

Даниленков подготовил требование, чтобы Тинякову обязали явиться в прокуратуру. Та приехала, но негласно, тайком устроилась на квартиру, чтобы наблюдать за ходом расследования и быть начеку и в то же время не показываться на глаза людям. Но пока шло расследование, Ефим Моисеевич не раз выступал перед жителями города. После одной из таких бесед, когда работники прокуратуры обратились за помощью к трудящимся в клубе железнодорожников, Тинякову задержали и привели в прокуратуру.

У нее с проседью волосы, морщинистое лицо, заискивающий взгляд и к месту и не к месту оправдательное: «Вы мне приписываете, а ведь это ошибка. В крайнем случае — халатность...»

Через два месяца дело закончено, осужденные получили по заслугам.

...Вечер. Сегодня Даниленков свободен: нет срочных дел, не читает лекцию в клубе, не беспокоят звонки. Он гасит люстру и включает торшер. Мягкий рассеянный свет успокаивает. Рука привычно тянется к транзисторному приемнику. Легкий щелчок, и звуки сложной и чарующей мелодии Шостаковича заполняют комнату. Приемник стоит в полутени, но даже издали можно разобрать сверкающую вязь гравировки: «Даниленкову Е. М. от Генерального прокурора СССР за успехи в борьбе с преступностью...»

 

Б. ЛУНЕВ.

ВОЗРАСТ СЛЕДОВАТЕЛЯ

Как-то в узком кругу сослуживцев, после одного из совещаний, в непринужденном разговоре знакомый кандидат юридических наук доверительно поведал мне, что считает следственную работу особенно трудной, на которой, по сути дела, творчески работать можно лишь от силы восемь-десять лет.

— Я и сам проработал десять лет следователем: на практике убедился...