Совесть негодяев

— Что ты опять придумал? — спокойно спросил Родионов. — Тебе не кажется, что твои трюки могут нам просто надоесть?

— Просто я обещал Багирову выиграть для него два дня, — пояснил Дронго, — один день я ему вчера уже выиграл. А сегодняшний день ему выиграет этот грек Пападопулос.

— Его настоящая фамилия Ионидис, — терпеливо сказал Родионов.

— Какая разница, все равно сукин сын.

— Это правильно, но зачем ты не разрешил нам вмешаться? Мы имели редкую возможность взять кого-нибудь из их людей, выйти на их руководителя. А теперь они будут бегать по всему городу за Ионидисом.

— Вы же лучше меня знаете, что это обычные «шестерки», которые ничего толком не знают. И мы таким образом ничего бы не добились. Другое дело заставить их побегать за этим греком. Они потеряют и время, и людей. Я его знаю — это редчайший сукин сын.

— Ты хоть копию сделал с этого документа? Надеюсь, понимаешь, как он важен для нас всех?

— А папка лежит у меня наверху, в квартире, — улыбнулся Дронго, — я же не кретин, чтобы отдавать ее такому сукину сыну, как этот Пападопулос-Ионидис. Там вместо списков записки Зои и её мысли о философских трактатах Николая Кузанского. Был такой замечательный средневековый философ. Вы не слышали о нем?

Вместо ответа Родионов оглушительно захохотал.

ГЛАВА 39

Гурам Хотивари приехал в прокуратуру в кортеже из трех автомобилей «вольво» в сопровождении сразу восьмерых охранников. Конечно, в здание прокуратуры никого из них не пустят, но туда не пустят и людей Асланбекова. Он вошел в здание вместе со своим адвокатом, гордый и надменный.

К следователю Шестакову они поднимались по красивой лестнице, и Гурам с сожалением вспомнил о своей даче, разгромленной людьми Асланбекова. И упрямо сжал губы, в тысячный раз поклявшись отомстить.

Они пришли за десять минут до намеченного срока. Пронырливый адвокат Хотивари — Мирон Машковский объяснил ему, что вся процедура допроса займет не более двух часов, и он, приказав подготовить все для дружеского ужина с приехавшими из Тифлиса друзьями, посматривал теперь на часы, беспокоясь, что следователь задержит их больше обычного. Он не испытывал того страха, который генетически сидел в каждом бывшем советском человеке при вызовах в административные учреждения. Для защиты у него было слишком много денег, верных друзей и хороших адвокатов. У следователя, который вздумает когда-нибудь вести против него дело, не будет никаких шансов на расследование. У него не будет ни документов, ни свидетелей, ни показаний. Гурам Хотивари слишком уважаемое лицо, чтобы все было иначе.

Они поднялись на третий этаж и увидели, как к ним спешит какой-то немолодой человек лет сорока в темном костюме.

— Простите, — спросил этот незнакомец, — вы Гурам Хотивари?

— Да, это я, — гордо ответил Хотивари.

— Идемте быстрее за мной, — предложил незнакомец.

— Простите, — вмешался адвокат, — а кто вы такой?

— Я — Пахомов, следователь по особо важным делам.

— Простите, Павел Алексеевич, — извинился адвокат, — я вас сразу не узнал. Вы не такой сегодня какой-то.

— У меня сотрудники группы погибли вчера в аварии.

— Да, я об этом слышал. Какой ужас! Примите мои соболезнования, — Машковский сделал несчастное лицо.

— Идемте быстрее ко мне, — предложил Пахомов, — только как можно быстрее.

— Что случилось? — начал злиться Хотивари.

— Я объясню в своем кабинете.

Они почти бегом прошли по коридору, и Пахомов втолкнул их в кабинет. Кроме них, там уже был незнакомый человек в крупных роговых очках.

— Полковник Родионов, — представился он.

— Машковский, — выступил вперед адвокат. — Почему моего клиента привели сюда? Он должен был встретиться с другим следователем.

— Ему нельзя туда ходить. — невозмутимо ответил полковник.

— Почему?

— Его там пристрелят. Машковский улыбнулся.

— В здании прокуратуры республики? Вы шутите?

— Если не верите, пройдите туда и убедитесь сами.

— Но это невозможно, бред какой-то.

— В кабинете Шестакова вас ждут два боевика Асланбекова. Ваш клиент не сумеет уйти живым из этого здания, — жестко сказал Родионов.

Хотивари каким-то шестым, звериным, чутьем почувствовал, что этот полковник говорит правду. Он отодвинул адвоката и спросил:

— Что мне нужно делать?

— Сидеть здесь, пока мы не возьмем этих боевиков, — предложил Родионов.

— Хорошо, — Хотивари сел на стул, потом вскочил: — Может я позову сюда своих людей?

— Их не пустят в здание, а вы потеряете время и укажете вашим врагам место, где вы скрываетесь.

— Зачем вы меня спасаете? — спросил, нахмурившись, Хотивари.

— По собственным соображениям, — честно ответил Родионов.

— Это личное дело? — уточнил Хотивари.

— Почти. Я не очень люблю этих людей, — уклонился от ответа Родионов.

— Откуда вы узнали о нападении? Родионов покачал головой.

— Этого я вам не скажу, у нас свои осведомители.

— Хорошо. Я буду ждать. Родионов подошел к окну.

— Кажется, наши приехали, — сказал он, обращаясь к Пахомову.

— Это хорошо, — обрадовался Павел Алексеевич. Снизу поднимались Иваницкий и Комаров. Для первого уже был заказан пропуск.

— Я все-таки пойду посмотрю, — предложил Машковский.