Совершенный выстрел

Это как порез, в первые мгновения не больно; кровь течет, но кроме страха ничего не чувствуешь, а через несколько секунд начинает болеть — только что ее не стало, и вот уже жгучие, едкие слезы выклевывают мне глаза будто птицы. Она ушла навсегда, и я могу убить хоть целый мир, но не помешаю ей покинуть меня. Ты убежала от мерзости, войны, а может, думаю, и от меня, и вот я снова один в ночи и не могу обрести твое опустевшее тело; она ушла как всегда, не сказав ни слова, я не знаю, в какой стороне ее искать, каким оружием ее теперь сразить, если она постепенно холодеет, сейчас руки и ноги окоченеют, и она исчезнет, оставив после себя лишь хрупкий образ в моей памяти, образ смерти, который вытеснит все остальные, я буду гулять с мертвым телом по берегу моря, буду слышать сонное дыхание той, что больше не дышит, хоть и кажется, будто она лишь уснула, укрывшись от взглядов живого человека где-то в укромном уголке своего нетронутого нераненого тела, белого, словно незаметно тающий снег, снег, который вот-вот потечет, преобразится и взлетит к облакам, и невозможно будет его удержать; я мог бы искать ускользающие следы, мои следы, тот отпечаток, что остался после меня, словно грязная метка, он тоже сотрется, исчезнет, и от моего мимолетного восторга не останется ничего, не останется ничего от прикосновения ее груди к моей, от ее волос на моем лице, все в прошлом, и кажется, будто я еще удерживаю его, и вот уже нет ничего; почему же она закрылась и не дает мне понять ее, она непроницаема и недостижима, как моя мать, навсегда потерявшаяся в безумии, где я ощущаю себя преданным и опустошенным; когда перед тобой мишень, которую хочется поразить, ее стираешь, продолжая ее желать, ее отталкиваешь, приближаясь к ней, оружие мешает мне крепко обнять ее, будто оно стало мной, будто единственное, что мне под силу, — это воспроизводить бесконечный круговорот ничтожных атомов, которые удаляются и в то же время приближаются, но никогда не соприкасаются; я мысленно представил себе тело Зака таким же, как тело Мирны, мне захотелось, чтобы он истек кровью, распахнулся, выставил напоказ свои внутренности, свой механизм, принцип его действия, чтобы он показал свою жизнь, чтобы я смог туда внедриться, в нее завернуться, я ищу его, бегу за ним, как за снарядом, который мне не дано поймать, я знаю, что где-то на краю есть тайна, в конце концов, я хочу, чтобы меня обняли пылкие руки, я ведь никогда ни у кого ничего не просил, ни ласки, ни восторга, все эти жизни забрали без разрешения — я вижу тебя, Зак, ты — во мне, я чувствую тебя, ты дерешься, бьешь меня в грудь — это растет опухоль желания; из тайных уголков сердца сочится жестокость, ты показываешь на нее пальцем; я не смог убить тебя, я больше не убью тебя, теперь я трус, а ты — победитель, я навеки проиграл все свои битвы, и больше никого не осталось.

Я сижу на полу в темноте и снова думаю о выстреле, тут все очень просто, следишь за дыханием, вот — результат выстрела, все вокруг надежно и прочно, то, что происходит само собой и само собой получается, и качество, и ловкость, которая сродни ремеслу, и прямая линия, столь абстрактная и совершенная, что она существует лишь во мне, сейчас я это знаю, а вдоль нее — ушедшие, уничтоженные, и вдруг я по-детски плачу о Мирне, я плачу, ибо мир, себя и ее я искрошил собственными руками.