Совершенные

Внутри прокатилось пламя, обожгло невыносимой болью и вспыхнуло слева у ребер. Не в силах терпеть, я дернула вверх свитер. От боли хотелось содрать кожу, сделать хоть что-то, чтобы от этого избавиться! Я дернула край свитера и опустила взгляд. На коже у ребер медленно проступила черная точка, разрастающаяся в линии и буквы.

Так вот как это работает! Светлая епитимья всего лишь дарит неприятные ощущения, а вот темная не только заживо сжигает тело, но и оставляет напоминание.

– Твою ж мать! – выдохнула я, почти теряя себя в нарастающей боли.

Глаза Рэя стали темнее ночи. А потом сила его Духа выплеснулась из тела, и я оказалась в плену тьмы и звездного сияния. Они окружили меня со всех сторон – мерцающий млечный путь, целая галактика, завораживающая и пугающая одновременно. Сила чужого Духа спеленала меня, и боль притупилась, словно ее смыли холодной водой.

И так же крепко обхватили мужские руки. Его лицо оказалось близко-близко…

– Что ты наделала! Дай посмотрю!

На моей коже медленно проступила строка из Писания: «Бремя мое несу с радостью, ибо бремя Мое есть благо, и бремя Мое легко».

Он разжал руки, чужая сила схлынула, и я медленно сползла по стене на пол. Боль отступала, оставляя неприятные воспоминания и черные буквы. Рэй бросился к алтарю, выхватил из ящика под ним медицинский короб и банку с мазью.

– Дай посмотрю. Это должно помочь… Я просто посмотрю! Прекрати сопротивляться!

Он тянул мой свитер вверх, пытаясь снова увидеть выжженные на коже строчки. А я смотрела в его лицо, такое чужое. На рубцы. На след от белого браслета.

Нет, он не пытался защитить себя от зла.

От сам был злом.

И каждая буква на его теле, каждый шрам напоминали об этом. О том, что он сделал. Всеми своими запретами и ритуалами он пытался не спастись, а спасти. Оградить мир от себя. Не допустить нового разрушения.

Боль слегка отпустила, давая наконец вздохнуть.

– Надо нанести, – упрямо сказал тот, кого я все еще не могла назвать по имени. – Чем раньше, тем больше шансов, что буквы исчезнут. Не совсем, конечно, но они станут бледнее…Надо прямо сейчас… Хватит отбиваться!

Он тянул свитер, задирая, почти разрывая ткань и пытаясь нанести мазь на мою кожу. Прикосновения прохладных пальцев к моей коже дарили странное и сладкое наслаждение. Хотелось отдаться этим ощущением целиком, но я почему-то отбивалась. Слабо, как котенок, все еще слишком шокированная болью.

И им.

– Не надо… прикосновений. Нельзя ведь…

– Можно. Если это необходимо для облегчения чужой боли. – Быстро сказал он и снова провел по черным буквам у моих ребер. Я выдохнула от накатившего удовольствия и Рэй вскинул голову.

– Перестань, – я отвела его ладонь.

Он замер с занесенной рукой, ходящими желваками и тьмой во взгляде. Некоторое время мы просто смотрели друг на друга.

Я втянула воздух, примеряясь с тем, о чем давно подозревала. Все мои провокации, все мои выходки… Все, что вело сюда. К нему.

Хватит врать, Кассандра. На свете больше нет таких глаз.

– Август, – тихо сказала я, и он отшатнулся. Замер с поднятой рукой. Кажется, даже дышать перестал.

А потом ответил:

– Я больше не произношу это имя, Кассандра.

И снова я задохнулась, будто глотнула еще одну дозу темной епитимьи. На этот раз – двойную.

– Значит, мне не показалось. – Я ощущала заторможенность, словно меня огрели по голове. – Это все-таки ты. И ты узнал меня!

– Я не мог не узнать тебя. В любом обличье и под любой маской.

– Но как? – Я не понимала. Мне казалось, я падаю с огромной высоты и мне не за что ухватиться, чтобы задержать это безумное падение. Не было больше никакой опоры, ничего, что держало меня. – Но как? Я ведь видела… И мне сказали, что ты умер! В тот день, в Касле! Ты умер!

– Жаль, что это не так. – Его губы сжались в суровую линию, и он отодвинулся.

Я зажмурилась так сильно, что перед глазами поплыли красные пятна. Я все еще видела строки Писания, чернеющие на коже. Видела шрамы. И безумное лицо Иглы, исчерченное кровавыми слезами. И черную вуаль провидицы с кончиком светлой косы. И все свои сны, которые уже не казались мне снами. Тень, стоящую за спиной. Годы моей пустоты. И его боли. Где его держали? Почему? Зачем?

Вопросы множились и жужжали в голове, как стая рассерженных диких ос. Мне хотелось заорать, затопать ногами, шарахнуть по стене кулаком! Сделать хоть что-нибудь, чтобы унять то ужасное и больное, что разрасталось внутри. Но я лишь кусала губы.

– Кассандра?

Я могла бы протянуть руку и коснуться его лица – незнакомого, чужого. Но какая разница… Конечно, я не стала этого делать. За мой поцелуй пять лет назад Август заплатил жизнью. За мое прикосновение сегодня – едва не поплатился новой болью. Я словно проклятие, которое снова и снова настигает его!

– Если ты меня узнал… Почему я все еще жива? Почему ты не свернул мне шею, как только увидел! Ты меня ненавидишь? – тихо сказала я.

Он промолчал, и я взорвалась.