Совершенно секретно

Поэтому — раз счастье повернулось к нам лицом, и союзники выигрывают войну, — какой благоразумный человек мог высказываться за столь рискованное предприятие, как вторжение через Ла-Манш? В случае провала счастье неминуемо снова отвернется от нас, и Европа потеряет последние проблески надежды. Нам пришлось бы сызнова проводить обширные военные приготовления, а огромные германские армии в Западной Европе, отбив наше наступление, будут брошены против начинающих уставать русских.

Само собой разумеется, что имелись не менее убедительные доводы за вторжение, — американские доводы, которыми руководились Рузвельт и его американские советники.

Суть американских доводов сводилась к тому, что немцев одолеть можно силой и отвагой, и что небезопасно оставлять им свободу действий в их злонамеренных планах, охватывающих целый континент. Это был здравый аргумент, даже вне зависимости от гуманистических побуждений положить конец страданиям многомиллионного населения Европы. Он подкреплялся соображениями, о которых уже была речь: Франция — ближайшая к Америке территория, оккупированная противником; если мы откроем фронт во Франции, для его снабжения понадобятся только укороченные рейсы через Атлантический океан, — а это очень важно, потому что наша вторая война, в Тихом океане, замирает из-за недостатка судов. Наша воля к войне, в соответствии с национальным характером американцев, целиком зависела от быстрого успеха. Она требовала решительной и скорой расправы с врагом. Ведь после войны в Европе нам придется еще довоевывать на Востоке.

Такова была позиция американцев, и она, в конечном счете, восторжествовала. Но англичане никогда полностью не мирились с ней. Много раз они официально соглашались с нами, — но немедленно начинались какие-то махинации, которые сводили на нет нашу победу. К декабрю 1943 года стало ясно, что это не простая догадка, а что таковы факты. Все подтверждало это: именно такая война шла между нами и англичанами.

Американский офицер в Лондоне, естественно, задавал себе вопрос: почему англичанам так везет в этой войне? По всем материальным статьям людские ресурсы, деньги, военное снаряжение — мы были главными партнерами. И на конференциях союзников наша точка зрения всегда побеждала. Почему же мы, американцы, никак не могли добиться выполнения принятых решений?

В общих чертах ответ заключался в том, что в борьбе между силой, энергией и невежеством молодости, с одной стороны, и умом, опытом и упрямством старости, с другой, старость часто одерживает победу. Мы платились за свою молодость. Наша задача требовала теснейшего сотрудничества с иностранной державой, а мы к этому были совершенно неподготовлены. Не только мы, «Джонни-новички», но все американцы — и дома, и за границей.

Американцы были более сведущи в военной науке, чем их английские коллеги, — но полные неучи по части дипломатии, парламентской процедуры и аргументации. Мы были беспомощны в дебатах с англичанами, — многие видели их впервые в жизни, — а англичане не похожи на нас, американцев, и делают все по-своему, не так, как мы. Между тем наши английские коллеги располагали значительным контингентом военных и штатских, обладающих интернациональным политическим опытом, из среды которых они набирали команду для игры с нами. Они привыкли иметь дело с иностранцами и умели добиваться своего — в собственной империи, как, например, с канадцами и австралийцами, а также с иностранцами за пределами империи. У них за плечами был вековой опыт. Мы же, в сущности, не имели никакого.

Но у англичан были и более конкретные преимущества перед нами. По моему мнению, их важнейшим преимуществом был контроль над информацией, на основании которой принимались решения.

Решения на "исторических конференциях" полностью зависели от информации. Мы не могли тягаться с англичанами, во-первых, в подаче материала; а во-вторых, что гораздо важнее, — в обеспечении сведений из первоисточников и в их анализе.

Для ведения войны необходимы два вида информации: сведения о противнике и сведения о собственных ресурсах. Во всем, что касалось европейского театра войны, англичане имели на 100 % непроницаемую, герметически закупоренную монополию на разведку противника; эта монополия была официально признана на одной из первых конференций Совета начальников генштабов; решением конференции ответственность за разведку противника в Европе возлагалась исключительно на англичан. Сколько дивизий у немцев? Какова их численность, какова их боеспособность в том или ином случае? Сколько танков производит Германия, сколько самолетов выпускает в месяц, где расположены действующие аэродромы? Каковы германские запасы нефти? Талантливый ли генерал фон Клюге? Что представляет собой германская линия укреплений на Атлантическом берегу? Во всех этих вопросах единственным авторитетом были англичане. Они были единственным и непререкаемым авторитетом потому, что о нашей военной разведке на континенте и говорить не стоило, а у англичан такая разведка была, и притом образцовая.