Совершенно секретно

Деревни Рейнской низменности были первыми «нормальными» деревнями, которые мы увидели в Европе. Во Франции есть немало городов, не пострадавших от военных действий, но в тех, где нам пришлось побывать, непременно находилось несколько домов, разрушенных если не в эту кампанию, то еще в 1940 году, когда в них вступали немцы. В то время немецкая авиация полностью господствовала в воздухе, и она позаботилась о том, чтобы в каждой деревне упала хоть одна бомба — для острастки жителей. Наконец, даже те деревни, которые не пострадали непосредственно от бомбардировки, казались мрачными, запущенными и печальными. Прирейнские же деревушки, напротив, были чистенькие и нарядные. Французы намучились, наголодались, зимой намерзлись. Немцы дышали здоровьем. Видно было на глаз, что они сосали кровь всей Европы и жирели от нее.

Встречали тут американцев вполне дружелюбно. Видимо, слух о том, что американцы не похожи на свирепых дикарей, какими их изображала немецкая пропаганда, успел опередить нас. Крестьяне рассказывали, что отступающие солдаты, проходя через деревни, советовали им не слушать приказов наци и не оказывать союзникам сопротивления. Вообще моральное состояние немецких войск на Рейнской низменности явно оставляло желать лучшего. Так, давно уже стало привычным, что солдат, придя на побывку с Восточного фронта, поддавался уговорам домашних и дезертировал. Когда представители «Вермахта» являлись за ним, его и след успевал простыть.

На нашем фронте царила порядочная неразбериха. Подвижные колонны, врезавшиеся в Рейнскую низменность, перепутались так, что даже на аккуратно размеченных картах штаба армейской группы трудно было разобраться в обстановке. При взгляде на равнину, за которой на горизонте вырисовывались шпили Кельна, казалось маловероятным, чтобы даже дивизионный командир сумел точно представить, где, собственно, находится его дивизия. У каждой американской военной машины имеются спереди и сзади знаки с номером и шифром части. На любой дороге мы встречали машины, по крайней мере, из десяти различных частей. Некоторые заехали чуть не за сто миль сто своего командного пункта.

События развивались так быстро, что все сбились с толку, а больше всех — регулировщики военной полиции, которые, стоя на перекрестках, почесывали в затылке, стараясь выговорить названия пунктов и сообразить, куда какая дорога ведет. Я приехал за день до занятия Кельна. Командный пункт одной из пехотных дивизий три раза за этот день переменил место. Это была моя старая знакомая- 1-я пехотная дивизия, и как раз перед моим приездом в штаб дивизии там был получен приказ наступать только на южный район города. 1-я дивизия сочла себя обиженной. Она полагала, что заслужила право на более активное участие в такой легкой операции, какой рисовался захват Кельна. Основной достопримечательностью отведенного ей района была канализационная распределительная станция. 1-я дивизия поклялась, что как только она займет станцию, она пустит насосы обратным ходом и зальет все уборные в городе. К счастью, позднее приказ был изменен, и эта страшная месть не осуществилась.

После успехов, достигнутых за последнюю неделю, настроение у всех было приподнятое. Я проехал дальше, на КП батальона, уже вступившего в предместья Кельна. Немецкая артиллерия по ту сторону Рейна не жалела снарядов, чтобы преградить американцам дорогу и выбить их из деревень, где они укрывались. Но это было все равно, что затыкать булавками отверстия решета: американские войска просачивались через брешь в Западном валу и растекались по Рейнской низменности тысячами ручейков. Продвигаясь по равнине, даже вдоль самого берега Рейна, не трудно было обходить зоны немецкого артобстрела. Видя, что такое-то селение простреливается немцами, вы просто брали вправо или влево от него. Видимость была отличная, и ничего не мешало на пути.