Совершенно секретно

Между тем ларчик, что называется, открывается просто. Об этом нам могут рассказать как и требующие серьезной проверки источники, так и официальные документы, которые подвергать проверкам не обязательно. Правда, информация, содержащаяся в последних, зачастую настолько зашифрована, что понять ее правильно способен только специалист, но тем не менее и не особо искушенный в подобных делах исследователь может открыть для себя кое-что интересное. Для начала следует остановиться на событиях, которые сопровождали установление в Монголии Советской власти. В самом начале 1921 года в Ургу, спешно оставленную изрядно потрепанными войсками Унгерна, вступили части экспедиционного корпуса Дальневосточной Красной Армии под командованием комкора К. Неймана. В тот же день там же объявилось и так называемое Временное народное правительство во главе с новоявленным "вождем всего монгольского народа", двадцативосьмилетним авантюристом из Урги Сухэ-Батором,[211] которого большевики выбрали в качестве проводника идей марксизма-ленинизма в стране отсталых пастухов и жадных буддистских монахов. Очень быстро Сухэ-Батор сделал из Временного правительства постоянное, и приступил к наведению в стране новых, социалистических порядков. Но с этим неожиданно вышла досадная закавыка.

…Еще во время формирования нового монгольского рабоче-крестьянского правительства, которое происходило в Кяхте, старинном городе русских переселенцев на границе русского Забайкалья с Монголией, советское руководство пообещало Сухэ-Батору передать этому правительству часть средств, которые будут захвачены у белогвардейцев после их окончательного разгрома, в том числе упоминалась и "казна Азиатской дивизии". Когда Урга была взята и остатки неприятельских войск были вытеснены в Китай, все трофеи и на самом деле были оставлены братьям-монголам, однако ни крупицы золота эти братья от своих благодетелей-покровителей так и не получили. Когда Сухэ-Батор обратился за разъяснениями по этому поводу лично к "дальневосточному диктатору" Блюхеру, тот только пожал плечами, заявив, что проклятый Унгерн, которого красные накануне захватили с помощью подкупленных гвардейцев-монголов "неуловимиого" барона, не хочет выдавать тайны своих сокровищ, и потому "младшему брату" придется подождать.

Унгерн же, оперативно переправленный чекистами в Иркутск, а затем в Новониколаевск (Новокузнецк), и на самом деле подвергался мощному физическому и моральному давлению, но народная молва упорно твердит о том, что чекисты от упрямого барона ничего не добились, за что, разозлившись, и расстреляли его в середине сентября того же года. К этой версии следует относиться весьма скептически, потому как истина, заложенная в ней, явно противоречит практике большевистских спецслужб тех лет, первейшей задачей которых при захвате потенциальных богачей было не уничтожение их, а последовательная (если нужно, то и длительная) обработка на предмет выявления припрятанных сокровищ. В случае с Унгерном большевикам уже некуда было спешить, как в случае с царем Николаем Вторым, например, тем более что дело касалось не кучки золотых монет, зарытой в огороде под кустом смородины. Тем странней выглядит поспешная ликвидация этой потенциальной "курицы", так и не снесшей "золотого яйца". Как бы сильно Унгерн не ненавидел большевиков и как бы сильно он им не доверял, но он все же смог бы поверить их обещаниям сохранить ему жизнь в обмен на золото, тем более что на допросах, согласно дошедших до нас сведениям, речь шла о посредничестве представителя иностранной державы, в данном случае американцев, у которых с Советами уже установились доверительные отношения и которые надеялись получить с этого дела свои комиссионные.