Сова

– Вика, я наёмный работник, как половина жителей страны. У меня есть босс, приказы которого я выполняю, оклад и обязанности. Меня могут уволить, в принципе, как любого человека, и оставить без заработка. И тогда всё это, – обвожу взглядом помещение, – я потеряю. И что в таком случае ты будешь делать? – А становится интересно, насколько, конечно, это возможно по отношению к Виктории.

– Я буду тебя поддерживать.

– Как? Пошлёшь запрос во Вселенную? Так, по-моему, сейчас модно поддерживать мужчин. – Усмехаюсь, применив выражение, случайно подслушанное у парочки в ресторане. – А если у меня не останется ничего? Ноль. Я приду в какой-нибудь из дней и скажу: «Всё, дорогая, мы переезжаем в коммуналку на окраине города».

– Так не будет! – Убеждает меня или себя? – Ты умный, расчётливый, и, уверена, умеешь сохранять деньги.

– Мы знакомы восемь месяцев и девяносто девять процентов времени провели в горизонтальном положении.

– Но ведь секс был отличным?

– При выборе спутника жизни всегда стоит помнить о том, что в свободное от секса время вам придётся о чём-то разговаривать.

– Я рассказывала о себе.

– Нет, Вика, ты рассказывала о том, с кем, когда и где были твои подруги; какую сумму тот или иной мужчина потратил на них; насколько ценными оказались подарки; какую должность занимает тот или иной кавалер. О себе ты не сказала ни слова. Я так понимаю, ты стремишься к аналогичному формату отношений: молодое тело в обмен на денежные единицы. Желательно, в иностранной валюте.

– Да, я хочу, чтобы решали мои проблемы, заботились, обеспечивали, делали дорогие подарки. По-твоему, это меркантильность?

– По-моему, это инфантилизм.

– Хочу, чтобы без меня не могли жить, спать, есть, разделяли всё свободное время.

– Это эгоизм.

– А ещё я очень хочу ребёнка именно от тебя. И не одного, а двоих… нет, троих, – исправляется, видимо, предполагая, что последняя цифра подстегнёт желание прямо сейчас заняться вопросами деторождения.

– А это конкретный план и зависимость от социальных норм. Но в твоём случае стремление «догнать» подруг, чтобы, собравшись, ты тоже могла рассказывать, какую сумму я на тебя потратил.

– Я тебя люблю! – Выпаливает, как последний аргумент, в должной мере способный оказать на меня влияние.

– Ты хотела сказать – я люблю твои деньги? Потому что для меня любовь не имеет внешнего практического проявления. Это просто приятное тепло внутри. И это лучшее из того, что может ощущать человек.

– Как ты можешь утверждать, что я чувствую, а что нет? – Недовольство, подкреплённое эмоциональностью, как последний шанс переломить момент. И меня.

– Мне сорок лет. Я видел много лиц, но ещё больше неискренности на этих лицах. Предлагаю закончить разговор, имеющий явный признак бессмысленности.

Закусив губу, Вика отчаянно борется сама с собой, а я предвкушаю нечто ещё.

– Я уже сказала родителям, что мы женимся, и заказала свадебное платье… – шепчет, стыдливо опустив глаза.

– Дело за малым – найти будущего мужа. И если ты уйдёшь прямо сейчас, у тебя будет больше времени на поиски.

Поднимаюсь, подхожу к бару и, плеснув немного джина, плетусь в гостиную, чтобы позволить телу расслабиться.

– Ты меня прогоняешь? – Застывает в дверном проёме, не смея подойти. – Мы больше не увидимся?

– Приоритеты определены: я продолжаю одиночное существование, ты ищешь кандидата, соответствующего озвученным характеристикам.

– Но ты говорил про симпатию…

– Этот хрупкий момент ты только что мастерски уничтожила. Так что причин для встреч не вижу.

– Это жестоко.

– В большинстве случаев жестокость – основная составляющая правды. Предпочитаю быть честным. В первую очередь, с самим собой.

– Я поняла.

Отступает, чтобы направиться к двери, но я спешу добавить:

– Вика, – привлекаю её внимание, – желаю найти то, к чему ты стремишься.

– И я тебе… – тихо произносит, а через минуту щелчок оповещает, что в квартире я остался один.

Откидываюсь на широкую спинку, прикрываю глаза и думаю. Не о разговоре с Викторией, не о сказанном, принёсшем разочарование одному конкретному человеку, а об обещании, данном Юлии. Не выходит из головы этот заказ и девочка, которая больше трёх месяцев находится в чужой стране. И если Амат прав насчёт нестандартной суммы, то дело, возможно, не в примитивном желании иметь ребёнка. А это может означать, что проблемы, с которыми столкнётся Юлия куда существеннее, чем ей кажется.

Лениво открываю глаза, уставившись в одну точку, а через пять минут уведомляю Полину, что покину город на время. Сроков не называю, потому что и сам не знаю, когда вернусь. Я всегда знал, куда направляюсь и через сколько окажусь дома, но впервые столкнулся с моментом неопределённости, который меня напрягает и заставляет повторно прикинуть варианты. Их нет. Как и желания передать заказ любому другому Перевозчику.

***

– Хочу попросить отпуск. Две недели, – не успев услышать приветствие, озвучиваю Фелеру уже решённый момент.

– Давно пора. Но сначала: заказ Сычёвой закрыт. Кто его взял?

– Я.

Фелер удивлён, я бы даже сказал, шокирован, что отражается на его лице. Давно я не видел главу настолько обескураженным.