Соучастница

Вот опять тоже кафе. Тоня и Сергей ждут семи часов. Уже движется с работы ничего не подозревающий Шура. Тоня и Сергей сидят в молчаньи: говорить не о чем. Все злее делается страсть Сергея, все торопливее и небрежнее Тоня. Но вот, наконец, время. На пороге Шуриной квартиры они застыли парочкой - та же сумка в руках, те же тетради. Кажется, спаслись от погони. Но как бы тошно стало Тоне и противно Сергею, если бы они знали, что гнаться-то за ними никто не собирается! Но пока они слажены, объединены общей опасностью.

- Здравствуй, Шура! - Тоня с воспаленными глазами, говорит требовательно, - ты не мог бы нас приютить? Меня и его - Тоня кивнула на Сергея, мрачного, дерганного. Понимаешь, нужно. - Тоня приблизилась, взяла за руку. От нее несло жаром.

- У тебя температура, Тоня? - Шура освободил руку и впустил их в квартиру. - Конечно, конечно, оставайтесь.

Не принято было в шурином кругу отказывать в приюте, но рад не был, совсем не был рад... С антресолей была извлечена ширма - какая-то деревянная с вышивкой, комната разгорожена - живите себе.

И потекли дни друг на друга похожие. По утрам шевелились соседи, по комнате тихо ходил Шура - открывал шкаф, шуршал пакетами - разносился запах кофе. За ширмой на своем ложе из старых пальто и спальных мешков, пережидала это время Тоня, неспокойно спал Сергей. Под подушкой лежал загнавший их в это мучительное сожительство наган. Но вот все стихло квартира пуста. Тоня вылезает из своего укрытия - в ночной рубашке с отросшими до лопаток волосами, худая и кажется не совсем здоровая. Тихонько вытянув наган, она начинает на цыпочках кружиться с ним по комнате, потом, устроившись у зеркала, пробует различные позы, ищет удобное положение. Вот так - пистолет у виска, теперь у сердца, а вот - дуло во рту. Думает ли она, как в свое время Мякшев-младший о смерти? Сейчас она привыкает к ощущениям - там, в зеркале, бледная Тоня и пистолет у виска, теперь у сердца - только нажать курок. Упасть... Но нет, до этого еще далеко.

Неужели Сергей не знает об этих играх? И знает и не знает. Несколько раз в полудреме он видел Тонины проделки, но сил встать или даже что-нибудь сказать не хватало и он проваливался в тяжелый сон. Дело в том, что Тоня теперь повела с Сергеем тяжелую борьбу - она всеми силами отбояривалась, откручивалась от близости с ним - при такой тесной и подневольной связи это было не просто и мучительно. И потому ночами велась такая жаркая и бесплодная борьба, что бедный Шура засыпал теперь только со снотворным. Понять смысл происходящего он, конечно, не мог, но уже потихоньку злился. Что это с Тоней? С кем это она связалась? Зачем? Но они жили у него, и каждый вечер все вместе садились за стол и ели приготовленное Тоней, иногда что-нибудь пили и тогда еще беспощадней делались серые глаза Сережи и еще лихорадочнее горели Тонины. "Она же его ненавидит, - думал тогда Шура, что же это? Страсть, разврат... Но не любовь же! Человек не нашего круга этим все сказано!" Но терпеть его как каприз пусть малознакомой, но все же в некотором смысле своей Тони он был некоторое время согласен. Тоня даже как ни странно стала ему за это время роднее, но Шура держал дистанцию и в сложные отношения своих постояльцев не вникал.

Иногда бывали гости. Тогда раздвигали стол, стелили хорошую скатерть, иногда даже танцевали, не все же так мрачно!