Соты

– Хватит причитать, мы не так далеко, как тебе кажется! Дорога закончилась как раз в том месте, где я услышал лай. Думаю, меньше, чем через час, мы выберемся на поляну с оврагом и речкой. Свою задачу, уверен, ты помнишь: попытайся найти дорогу. Я рассерженно фыркнула, потому что найти Ту Самую Тропинку в заснеженной мгле казалось невероятным.

Темнота заполняла все вокруг, лишь холодная круглолицая луна проглядывала сквозь плотные ветви, слегка отражаясь на снегу и освещая окрестности. Мы пробирались сквозь лес, пока не вышли на полянку.

– Вот и прибыли, – Ларри глубоко вздохнул и оглянулся. – Теперь твоя очередь, Федь.

Я прищурилась и постаралась угадать направление, откуда ползла пять дней назад. Прошла вдоль небольшого оврага – поняла, что вижу незнакомые пеньки и деревья. Развернувшись, потопала обратно и потихоньку начала узнавать местность. Как оказалось, когда я только попала сюда и еще не успела замерзнуть, сил во мне было достаточно, так что мы шли и шли, пока не заметили выступ, на котором я пыталась отдохнуть.

– Здесь, кажется, я и свернула. Теперь нужно пройти несколько метров… Не помню, куда. В любом случае для начала мы должны перепрыгнуть этот овраг. Помню, что именно в прыжке со мной что-то произошло, и я оказалась на этом северном полюсе.

Мы потоптались еще пару минут и остановились на бугре, который располагался ближе всего к противоположному краю оврага.

– И что теперь?

– А теперь, дорогая Федя, обними-ка меня крепче. Есть подозрение, что если мы перепрыгнем вместе, то у тебя получится перенести и меня. Вопрос лишь в том, куда.

– И как ты себе это представляешь?

Ларри замер в раздумьях. Я же старалась не мешать его мужественным потугам раскинуть заиндевелыми мозгами. Наконец лицо Автора прояснилось, и он, слегка присев, скомандовал: «Забирайся!»

Видел бы кто этот великий момент! Афеда Алексеевна собственной персоной взгромоздилась на спину малоизвестному и крайне подозрительному мужику, причем оба при этом походили на мумию Тутанхамона. Ларри слегка отошел от края и приготовился, а я вцепилась ему в шею так неистово, что он мог и не успеть перепрыгнуть. Секунда – и наша композиция, достойная выступления в китайском цирке, оказалась на другой стороне оврага.

Приземлились мы не то чтобы мягко. Скорее, жестко, хоть и снова в сугроб. Под снегом оказались какие-то ветки, я свалилась спиной и только чудом себе ничего не проткнула.

– Да что ж это такое?! – с отвращением выплюнув кусочки льда, Ларри растирал ушибленную пятую точку. – Ни-че-го. Видно, мы не в том месте прыгнули. Давай обратно.

Я понурила голову и приготовилась зачерпнуть очередную порцию холода под одежку. Жаль, что один тапок свалился, и теперь придется спускаться откапывать его внизу.

– Ладно, загружайся уже, – друг решил сжалиться и оттранспортировать меня обратно.

Я забралась, не забыв поправить размотавшиеся тряпки. Наша акробатическая композиция снова стала наизготовку.

– Але… – «ап» я сказать не успела. Когда мы перелетели центр оврага, нечто подхватило нас прямо в воздухе. Голова наполнилась звуками, а перед глазами разлилось облако из глубокого черного неба.

***

Наша жизнь– что струна на арфе:

То прочна, а то нет порою.

Расскажи, кем ты хочешь быть мне,

Я же тайны в ответ открою.

Что хотела бы быть гитарой,

Той, испанской, берущей души.

Или скрипкой, чуть треснувшей, старой,

Чтоб тоской тебе петь. Послушай,

Я хотела сказать о многом,

Но не в силах стать твоей лирой:

Ведь с рожденья немая. О боги!

Только снюсь я тебе, мой милый…

Ага. Здесь должна быть светлая комната и еще темнокожий мальчишка. Но нет. Передо мной расстелилась дорога. Длинная и совершенно безликая, одинаковая во всех отношениях: темно-рыжего цвета с реденькими камушками на обочинах. Пейзаж справа и слева замыкается над головой. Дорога ровная, спуски и петли позади…

Безмолвие и угрюмость окутали вместо одеяла. Скованность мышц превратила меня в деревяшку. Двигаться лень. Скука, тоска и равнодушие слились в единое целое, как вдруг дыхание оборвалось.

Не чувствовать ни себя, ни свои легкие – удивительное ощущение. Но когда стало понятно, что дыхание не вернется, накатила паника.

***

Уже в первые мгновения после прыжка я с сожалением осознала провальность идеи: Ларри пропал. Я лежала, раскинув руки, в огромной куче тухлых овощей и фруктов. Аромат стоял соответствующий. Минут десять я предавалась страданиям, снова и снова «смакуя» мысли о несчастной себе и несчастном Ларри. Изредка замирала, стараясь понять, я ли это и действительно ли все, что творилось сейчас и происходило эти нескольких дней, имело место быть. Ущипнула себя за руку – не помогло.