Социальное прогнозирование

Журналы тоже, за редкими исключениями, издавались в расчете на несколько тысяч подписчиков. С ними обращались как с книгами: переплетали, ставили в шкаф, перечитывали годами. И их тоже по­стигла судьба книг – только еще более трагичная.

Газеты тоже издавались в расчете на «избранную» публику. По инерции они и до сих пор, как правило, появляются в виде обшир­ной «простыни», которую можно развернуть за утренним кофе и час-другой неторопливо читать. Отчасти именно поэтому судьбе их в круто изменившихся условиях трудно позавидовать.

Радио по-настоящему стало в России средством массовой ин­формации только в 30-х годах, телевидение – в 50-х, кине­матограф был до 20-х гг. скорее развлекательным аттракционом. Зато театр представлял собой сугубо элитарное учреждение культуры, резко отличное от современного. В него съезжались завсегдатаи, составлявшие костяк зрительного зала, хорошо знавшие актеров и большей частью знакомые друг с другом. Съезжались к шести ве­чера, чтобы разъехаться за полночь и успеть посмотреть за это время пять актов театрального действа с четырьмя антрактами, в кото­рых можно было не спеша побеседовать в театральном буфете, да еще добавить такие же собеседования до зрелища и после. Ничего удивительного, что роль такого театра в культуре города была ог­ромной.

В точности таким же элитарным учреждением культуры был клуб. Его главная функция состояла в гарантии содержатель­ного общения с людьми своего круга, напрочь исключая не­приемлемую для тебя публику. «Простонародье» в клубы не допус­калось (хотя стали появляться первые рабочие клубы). У него были свои собственные тысячелетние «клубы» по интересам, и нам еще предстоит вернуться к ним, потому что, возможно, именно им уго­тована роль спасителя гибнущих сегодня учреждений культуры.

Музей большей частью представлял собой «кунсткамеру» с одной-единственной функцией – демонстрировать предметы худо­жественного или прикладного искусства либо разные диковинки былых времен. Там обычно бывало очень мало посетителей, и в этом смысле его тоже можно отнести к элитарным учреждениям культуры. Вряд ли намного больше посетителей бывало и в обще­ственных библиотеках.

Пожалуй, единственным учреждением культуры, выходившим далеко за «элитарные» рамки, являлся городской парк, игравший в культуре практически каждого города огромную роль, несопоста­вимую с мизерной современной. Это был своего рода городской «клуб под открытым небом», где часто общались на прогулках – каждый в своем кругу – жители всех сословий. Что касается массового и тем более зрительского спорта, то он в те времена еще только зарождался. Хотя существовали некоторые аналоги сегодняшних футбола и хоккея, бокса и т.п., например, массовые драки «стенка на стенку» по определенным дням с тысячными толпами зрителей.

За истекшее столетие каждое из перечисленных учреждений куль­туры сделало головокружительную «карьеру» и во второй полови­не XX века раньше или позже попало в кризисную ситуацию, кото­рая сменилась к 90-м гг. более или менее катастрофичной. Из нее надо искать и находить выход под страхом полной культурной дегра­дации общества.

Книги постепенно стали повальной модой, наподобие кошек или собак. Каждый хотел, чтобы его квартира выглядела «интеллигентно», и стремился украсить полки корешками наи­более престижных изданий. Мода сделалась просто поветри­ем, когда семьи стали в массовом порядке получать отдельные квар­тиры и появилась современная мебель («стенки»), которая плохо смотрится без книжных корешков. Начался ажиотаж, невиданный нигде в мире. За сравнительно короткий срок советские семьи рас­тащили по своим квартирам свыше 35 млрд. томов (для сравнения: в общественных библиотеках, доступных каждому, собралось лишь около 5 млрд. томов). Тем не менее, книжный «голод» рос, и книготорговля быстро превратилась в одну из отраслей теневой экономи­ки со своей собственной мафией. И вот, наконец, в 1991 г. государ­ственная монополия на торговлю книгами рухнула. На улицах по­явились тысячи предпринимателей-лоточников. Книжный дефицит в мгновенье ока исчез. Стало возможным купить любую книгу, но за бешеные деньги, по ценам прежнего «черного» рынка. Кроме того, на рынок хлынуло легкое чтиво, круто сдобренное «романами ужасов», эротикой и откровенной порнографией. Торговля серьез­ной литературой оказалось полностью дезорганизованной и теперь медленно воссоздается по крупицам, но уже «снизу», на частной основе.