Социализм как явление мировой истории

Последние сто лет, и особенно XX век, принесли социализму неслыханный успех. Это был в основном успех социализма в его марксистской форме. Объясняется это главным образом тем, что марксизм сумел ответить на два вопроса, всегда встающие перед социалистическим движением: где искать «избранный народ», то есть чьи руки будут ломать старый мир? и — каков высший санкционирующий авторитет движения? Ответом на первый вопрос был — ПРОЛЕТАРИАТ, на второй — НАУКА. Сейчас оба ответа оказались недействительными, по крайней мере для Запада. «Пролетариат стал опорой системы», — жалуется Маркузе; «Что такое не революционный пролетариат? А он не революционен», — подтверждает Сартр. И наука потеряла свой престиж, роль непререкаемого авторитета — для этого она стала слишком массовой, перестала быть тайной избранных, да и слишком многие дары науки оказались в последнее время совсем не благодеянием для человечества. Поэтому Маркузе призывает заменить науку утопией, роль разума отдать фантазии. Пока на эти основные вопросы не будут найдены ответы, адекватные новой эпохе, вряд ли можно ожидать успехов социализма, соизмеримых с успехами, выпавшими на долю марксизма. Несомненно, что мысль в этом направлении работает. Например, по-видимому, поиски «избранного народа» составляют смысл так занимающей западные левые движения «проблемы меньшинств»: студентов и учащихся, гомосексуалистов, американских негров, бретонских, аквитанских или других националистов во Франции… И нет сомнения, что ответы будут найдены: об этом свидетельствует тяготение к социализму, охватившее Запад.

Но если предположить, что нужный для человечества смысл социализма заключается в приобретении какого-то определенного опыта, то ведь за последние сто лет на этом пути и был приобретен грандиозный опыт. Прежде всего это глубочайший опыт России, который мы едва лишь начинаем осмысливать. Поэтому в наше время встает вопрос: достаточно ли ЭТОГО опыта? Достаточно ли его для всего мира и особенно для Запада? Да достаточно ли его для России? Сможем ли мы понять его смысл? Или человечеству предстоит пережить его в несравненно большем масштабе?

Несомненно, что и в случае всемирного осуществления идеалов «Утопии», и в бараках всемирного «Города Солнца» человечество МОЖЕТ найти силы, чтобы вырваться на пути свободы, спасти образ и подобие божье — человеческую индивидуальность — найти силы, именно заглянув в раскрывающуюся перед ним бездну. Но будет ли и ТОГО опыта достаточно? Ибо кажется столь же несомненным, что свобода воли, данная и человеку и человечеству, является АБСОЛЮТНОЙ, она включает и свободу в последнем вопросе — в выборе между жизнью и смертью.

От автора

[К изданию 1991 года]

Я счастлив дожить до времени, когда могу поименно поблагодарить всех, без кого эта книга не увидела бы свет.

Прежде всех — это Андрей Иванович Лапин. Наша многолетняя (даже многодесятилетняя) дружба, бесчисленные разговоры, чтение его рукописей — все это оказало на меня такое влияние, что о многих своих взглядах мне уже трудно сказать, дошел ли я до них сам, узнал ли от него или они были совместным результатом наших бесед. В частности, в этой книге я использовал его самиздатскую рукопись «Основы марксизма»

(99 в списке литературы), сейчас, по-видимому, утерянную. Он был тем читателем моей работы, который указал, что основная мысль была намечена Достоевским (стр. 312). Он обратил мое внимание на переписку Маркса и Энгельса как источник для понимания их идеологии. (После выхода книги я прочел «Пролетарский социализм» В. Зомбарта, где содержится аналогичный анализ, но ведь мы-то были отрезаны от большей части немарксистской литературы.) Я помню, как еще в наши студенческие годы А. И. Лапин показал мне критическую (ругательную) рецензию старой работы Р. Ю. Виппера, где цитировалась мысль этой работы о том, что государства Древнего Египта, инков, иезуитов в Парагвае и другие являются примерами воплощения социалистического идеала, помню и то впечатление, которое эта мысль на меня произвела. Но все это лишь отдельные примеры того, чем я обязан общению с ним.

Все собранные в этой книге работы писались не для издания за границей, а, в первую очередь, для распространения на родине — по тогдашним временам, конечно, как «самиздат». Это требовало большой и в то время опасной работы: хранить рукописи, готовить «первоначальный тираж» в 50–60 экземпляров, распределять его среди людей, способных размножить его дальше. Мои друзья Сергей Петрович Демушкин и Игорь Николаевич Хохлушкин — не могу сказать, что помогли мне в этом: они просто взяли всю эту работу на себя. Помню, как мне показалось чудом, когда в 1983 году, в атмосфере общей апатии и запуганности, все новые и новые люди стали говорить мне, что до них дошел экземпляр моей работы «Русофобия». Это было результатом трудов двух моих «издателей», рисковавших за свои труды потерять работу, а может быть, получить и новую — по указанию прокурора.