Сотрудник гестапо

— Вначале тебя проверяли… Рунцхаймер ко всем новым сотрудникам относится с недоверием. И меня проверяли в свое время. Поэтому нет у меня от тебя никаких тайн. Ведь мы не арийцы, но тоже люди. Правильно я говорю?

Дубровский не знал, что ответить. И хотя признание Макса Ворога в том, что по приказу Рунцхаймера его проверяли, говорило о многом, он все же боялся провокации. Поэтому, немного помолчав, он сказал:

— Немцы — великая нация, но без нас им трудно навести новый порядок. По мере сил мы должны помогать им в этом.

— Да, да. Ты прав, Леонид. Без нас им не обойтись. И мы делаем все, что в наших силах. Но я хочу знать, оценят ли они нас по достоинству.

— Думаю, что по достоинству оценят. Как видишь, Светлане Поповой пожаловали орден служащих восточных народов, да еще и с мечами.

— Это мой друг позаботился, а так бы генерал о ней и не вспомнил. Я это знаю точно. В прошлом году она к нам в ГФП попала, оказалась сговорчивой. Мы ее и завербовали. А теперь ей ордена, а нам даже спасибо никто не скажет. Рунцхаймер, конечно, свое получит, но не мы.

— Вы что, совещаться сюда пришли? — крикнул через стол обер-лейтенант, обращаясь к Максу Ворогу и Дубровскому. — Я предлагаю выпить за наших друзей из гехаймфельдполицай, за тех, кто без устали охраняет тылы нашей армии, за тех, кто ведет беспощадную борьбу с партизанами, евреями и коммунистами, за вас, наши боевые товарищи…

Его поддержали все. А когда звон бокалов утих, Макс Борог, поблагодарив обер-лейтенанта за внимание, попрощался и направился к выходу. Леонид Дубровский подошел к обер-лейтенанту, щелкнул каблуками, сказал:

— Я рад был познакомиться с храбрыми офицерами великой германской армии, я счастлив увидеть среди вас достойную представительницу новой России. — Он учтиво склонил голову в сторону Светланы. — Благодарю за гостеприимство.

По дороге к дому их дважды останавливали армейские патрули, но, увидев документы полевой полиции, почтительно расступались, освобождая им путь. Шнапс, выпитый на вечере в штабе корпуса, и французское вино основательно сковали ноги Макса Ворога, но одновременно развязали ему язык.

— Мы же с тобой славяне, — бормотал он. — Тебя, Леонид, я люблю больше, чем самого Рунцхаймера. Он же Дылда. У него кроме злости есть только чванство. Я не должен говорить этого, но я тебе доверяю и поэтому говорю. Думаешь, я не знаю, какого ты о нем мнения? Врешь, я все знаю. Макс Борог знает все. Поэтому я предупреждаю тебя. Не доверяй Алексу Потемкину. Эта скотина уже рылась в твоих вещах. Я сам слышал, как он докладывал об этом Рунцхаймеру. Потом Дылда запретил ему лазить в твои вещи. И вообще сказал, что тебе можно верить. Я всех вижу насквозь. И тебя вижу. Я разговариваю с тобой доверительно. Впрочем, бояться мне нечего. Дылда мне всегда поверит больше, чем тебе. Ты у нас новичок, а я с ним уже полтора года работаю. Только он и не догадывается, что у меня здесь. — Макс Борог стукнул себя кулаком в грудь. — Откуда ему знать, что у меня в груди. Он думает, что там легкие, чтобы дышать. А там есть еще и сердце. Мы, чехи, отличаемся от немцев тем, что у нас есть сердце, а у них — заводной механизм для перекачки крови. Почему ты ничего не отвечаешь? Я правильно говорю или нет?

— Конечно, правильно. Изо всех следователей ГФП вы единственно мыслящий человек. Я отношусь к вам с глубочайшим уважением и благодарен за то, что вы пригласили меня к своим друзьям. Ведь мы отлично провели время. Не правда ли?

— Да! Только я чертовски перепил сегодня. Мои ноги просто отказываются повиноваться. Но я их заставлю идти. Я могу даже без твоей помощи. Вот посмотри. — Он оттолкнул Дубровского, который всю дорогу поддерживал его под руку, и пошатывающейся походкой пошел самостоятельно. — Видишь, Леонид… Я не так уж и пьян. Я все помню. Думаешь, я не заметил, как ты глазел на эту русскую девку? Что ж, одобряю. У тебя неплохой вкус. Она действительно красива. Но я тебя уже предупредил. Обер-лейтенант очень ревнив. Смотри не делай глупости. Зачем она тебе? Разве в Кадиевке нет других девушек?

— Вы зря меня предупреждаете, господин фельдфебель. Я не строю никаких иллюзий насчет Светланы. Зачем ей нужен скромный переводчик, когда ей покровительствует обер-лейтенант.

— Погоди. Почему ты зовешь меня господином фельдфебелем? Мы же с тобой договорились. Мы — друзья. И я желаю, чтобы ты звал меня просто Максом. Иначе я перестану с тобой разговаривать.

— Хорошо, хорошо! Я буду называть тебя Максом.

— Вот это другой разговор. Теперь можешь продолжать. Я тебя слушаю.

— Нет, я просто хотел сказать, что не собираюсь переходить ему дорогу. Я уже успел обзавестись другой дамой.

— Да-да! Я припоминаю. Из-за нее ты хотел отказаться от вечера в штабе корпуса. И было бы глупо. Тебе нужно приличное общество, надо поддерживать хорошие отношения с господами офицерами. В дальнейшем это тебе может пригодиться. Приличные связи — залог любого начинания. Я сказал все.

— Ты прав, Макс. Я благодарен тебе за мудрый совет. Если разрешишь, я всегда буду обращаться к тебе за советом.