Сотрудник ЧК

В Лешкином представлении на такое предательство мог пойти только человек, смертельно ненавидящий революцию в любом ее виде. А ведь Марков ходил в эсерах и на митингах выкрикивал революционные лозунги!

Было от чего растеряться!

Себя Лешка считал большевиком. Во-первых, большевиком был его отец, самый значительный для него человек на земле. Во-вторых, почему-то именно среди большевиков попадались люди, которые внушали ему наибольшее доверие, — такие, например, как Силин, — и то, что они говорили о революции, казалось ему самым убедительным из всего, что ему доводилось слышать на многочисленных митингах. Это была революция для него, для Пантюшки, для Пантюшкиного отца, и вместе с тем она не подходила для Глущенко, что также говорило в ее пользу. У этой революции был головокружительный размах. Весь мир должен был запылать от нее. И Лешка со всей страстью молодой души верил в мировую большевистскую революцию!

Между тем в Херсоне подвизалось много разных партий, члены которых готовы были горло перегрызть друг другу, доказывая, что именно они-то и есть единственные подлинные революционеры.

Многие херсонские мальчишки приписывали себя к эсерам. Каждому льстило называться революционером, да еще и социалистом. Лешка не очень-то разбирался в партийных программах. Он отрицательно относился к эсерам главным образом потому, что так к ним относились большевики. Но в глубине души Лешка и эсерам не мог отказать в революционности: слишком уж бойко выступали они на митингах.

И вот оказывалось, что эсеровский прихвостень — Марков—работает на немцев!

Следовало бы хорошенько подумать, посоветоваться со знающими людьми… Но сейчас Лешка твердо знал одно: кем бы ни был Марков, он — враг, он предает людей, проливающих кровь за революцию. И этого нельзя допустить!

Когда минут через пятнадцать после встречи на лестнице Марков вышел из штаба, Лешка сидел на каменной тумбе возле ворот и перочинным ножом строгал палку. Он был без винтовки, револьвер висел под шинелью.

— Ты здесь? — сказал Марков. — Знаешь, я решил не ждать. Начальство, говорят, не скоро придет. Лучше еще раз зайти. Тебе, конечно, большое спасибо, теперь-то я хотя бы знаю, к кому обращаться…

Он принялся с жаром благодарить Лешку за участие, пустился в рассуждения о том, что старые гимназические товарищи должны помогать друг другу, особенно в такое трудное время… В глазах у него Лешка разглядел колючие смешливые искорки.

— Так я позже зайду… А может быть, завтра. Лешка равнодушно пожал плечами.

— Ну пока, спасибо тебе! Хороший ты парень!

— Ничего, не стоит, — сказал Лешка.

Дойдя до угла, Марков еще раз обернулся. Он даже помахал Лешке рукой.

«Доволен, — подумал Лешка, — обманул меня!»

Наклонившись, он сосредоточенно выстругивал набалдашник у палки. Марков свернул за угол, а спустя несколько секунд улицу в конце квартала зигзагом перебежал Пантюшка. На углу подождал немного и исчез. Тогда Лешка вскочил, сунул ножик в карман и, забыв про палку, помчался вслед за ним.

ЧЕЛОВЕК В ШИНЕЛИ

Марков встретился с человеком во фронтовой шинели под извозчичьим навесом большого каменного дома. То, что он передал ему, издали казалось аккуратно свернутой черной тряпицей. Обменявшись несколькими словами, они разошлись. Марков пошел прямо, незнакомец направился в противоположную сторону.

Возле запертых ворот одного из дворов, на сваленных грудой темных от времени бревнах сидели два паренька: один — гимназист-старшеклассник, другой из подмастерьев, в черной куртке и большом картузе. Гимназист вертел в воздухе монету. Паренек в куртке с любопытством посмотрел на незнакомца. Тот закашлялся, прикрываясь ладонью.

— Смотри сюда! — закричал гимназист. — Орел или решка?

Мальчишки наклонились над упавшей монетой. Забыв, казалось, обо всем на свете, они играли в орлянку. Незнакомец не спеша прошел мимо них.

Когда он был достаточно далеко, Лешка свирепо зашипел:

— Что ты вылупился на него! Завалить все хочешь?

— Леш, я этого типа где-то видел! Морда знакомая…

— Где ты его видел?

Пантюшка запустил пятерню под картуз и несколько секунд с такой силой тер голову, точно хотел выдавить из нее воспоминание.

— Убей меня бог, забыл!

— Беги за Марковым, — приказал Лешка, — последи, куда он пойдет, а я за этим. Потом в штабе встретимся…

И они расстались.

…Человек во фронтовой шинели долго кружил по городу. Он шел неторопливо, с развальцем, походкой незанятого человека, время от времени останавливался возле рекламных тумб, с которых свисали клочья старых плакатов, и искоса поглядывал назад. Если впереди появлялись прохожие, он загодя переходил на другую сторону улицы.

Возле одной из улиц, куда свернул незнакомец, находился проходной двор. Пробежав через него, можно было срезать угол. Лешка так и сделал. Он перелез через забор, миновал какие-то амбары и выбрался к воротам. Встав за ними, Лешка припал к узкой щели над ржавой чугунной петлей.