Сотрудник ЧК

Поручик предложил следующее. Соловых тайно переправят на правый берег, в Херсон. Там его встретят верные люди. Задача Соловых будет заключаться в том, чтобы по ночам в условленное время передавать по световой морзянке все, что сообщат ему те люди. А здесь, на левом берегу, найдется человек, который примет сигналы… Соловых ни о чем не придется заботиться. Обо всем подумают те, к кому он поедет. Они приготовят для него безопасное убежище и сами будут выбирать места для сигнализации. Его дело мигать фонариком. Вот и все. Только мигать! Продлится это четыре-пять дней, не больше. Затем его переправят обратно…

Случись этот разговор в другое время и в другом месте, все, конечно, было бы иначе. Соловых наверняка нашел бы веские причины, не позволяющие ему принять лестное предложение контрразведчика: состояние здоровья у него хрупкое, да и здесь он нужен на своем ответственном посту.

Но сейчас вокруг сидели отважные офицеры, как равного принявшие простого телеграфиста в свою среду и даже согласившиеся терпеть в нем соперника. А во взгляде дамы было столько веры в него, отдаленного потомка викингов, и столько томительного, сладостного обещания, что у Соловых не повернулся язык, чтобы сказать «нет».

Прямо с вечеринки поручик Кароев повел Соловых в контрразведку, где с ним беседовали еще два офицера и где ему велели подписать какие-то бумаги. Офицеры сказали, что в Херсоне он будет находиться в распоряжении человека, который носит конспиративное имя Крученый. Сообщили пароль: «Лодка течет, нет ли пакли дыру заткнуть?» и отзыв: «За паклей далеко ходить не надо». Договорились, в какое время давать сигналы: от половины первого до часу ночи. Велели сказать Крученому, что сигналы должны быть видны на участках номер пять и шесть, – он, мол, знает. Затем принесли фонарь и тут же, в саду контрразведки, устроили пробную сигнализацию.

Домой Соловых больше не отпустили. Позволили только написать сестре записку, что его неожиданно посылают в Большие Копани проверять телеграфную линию, пусть не беспокоится, если он пробудет там несколько дней…

Так мирный алешкинский телеграфист Владислав Соловых стал связным врангелевской контрразведки.

Через сутки, ночью, переодетый офицер перевез его через Днепр и высадил на окраине Херсона, недалеко от того места, где его впоследствии поймали. На берегу Соловых встретил Крученый и отвел на Забалку. Там в подвале одного из домов было приготовлено убежище, в котором Крученый оставил телеграфиста до следующей ночи. В дальнейшем Крученый появлялся лишь тогда, когда надо было отправляться на сигнализацию. Соловых встречался с ним только в темноте. За все время он не сумел даже как следует разглядеть своего начальника. Один раз он мельком, в свете фонаря, увидел его лицо, настолько искаженное тенями, что рассмотреть можно было лишь острые скулы да сильно выпирающий подбородок. Голос у Крученого был сипловатый, точно сорванный криком. Разговаривал он мало, и все, что говорил, было похоже на приказ. Поручик не обманул: Крученый все делал сам. Он находил места для сигнализации, составлял светограммы и охранял телеграфиста во время «работы». Соловых оставалось только зазубривать и передавать на память то, что ему велели.

Так прошло несколько суток. Ночью Соловых «работал», а днем отсиживался в подвале. Какая-то старуха, должно быть хозяйка дома, приносила ему еду.

Все складывалось благополучно, и как раз вчера, перед выходом на сигнализацию, Крученый сказал, что через два дня Соловых сможет вернуться в Алешки…

– Упоминал Крученый при вас какие-нибудь фамилии или имена? – спросил Брокман.

– Нет.

– Он один собирал шпионские сведения или ему кто-нибудь помогал?

Этого Соловых не знал. Он также не знал, или говорил, что не знает, где скрывался и что делал Крученый днем, с кем был связан. От него все скрывали. Ведь они понимали, что он совсем не такой, как они, ведь его обманом втянули в эту историю! Ему и оружия не дали, это может подтвердить арестовавший его командир. Он, Соловых, был игрушкой в руках контрразведчиков. Он был обманут. Он – жертва, а не злодей!..

Голос телеграфиста пресекался, сизые, точно пылью припорошенные, губы дрожали.

Соловых привел на память все светограммы, которые передавал. Это были в основном данные для артиллерии. Но попадались и такие фразы: «Вчерашний ужин хорош», «Гуще сто темени», «Крыло промокает», «Привет от папы…»

И, наконец:

«Матросы восемьсот идут восемь пункт три…»

Эти слова всех насторожили. О каких матросах идет речь? Неужели о тех, что восьмого числа форсировали Днепр?

…Полуэкипаж из Николаева прибыл седьмого июня в середине дня. Матросов было восемьсот человек. Шли они с вокзала под гром собственного оркестра. Молодецкий марш «Бой под Ляояном» праздничным ветром врывался в распахнутые окна, и херсонцы уже предвкушали долгие веселые дни матросского постоя в городе.

Но уже на следующее утро, едва рассвело, отряд на трех баржах перебросили на остров Потемкинский, и скрытно, готовя неожиданный удар по врангелевцам, матросы двинулись к Алешкам.