Сотник и басурманский царь

– Да, да, харашо, дальше я сам! Вот слышал, дарагой мой воевода, неделю назад! А две недели уже будет савсем-савсем вредно для маего организма. Так что у тебя есть шесть дней. Нет, лучше пять. Ну ты всё панимаешь, да? Если не успеешь, или девушек не найдёшь, или что-то там не так пойдёт, не знаю, э-э… Ты тагда лучше сам себя где-нибудь тихо зарежь.

– Да, владыка. Я всё понял, – покорно кивнул опытный воин, и впрямь прекрасно понимая, что за этим толстым волюнтаристом не заржавеет…

А султан басурманский поудобнее на широком троне улёгся, всех разогнал, вроде придремнуть собрался, да как-то всё не убаюкивался. Поэтому решил он позвать своего верного убаюкивателя, главного придворного льстеца и восхвалителя, ибо сладкие слова великой силой обладают. Хоть хвала и не халва, но действует безотказно: и настроение поднимает, и самооценка не падает…

– Бирминдулла! Бир-мин-дулла!!!

В одну минуту из-за ковров да занавесей выбежал ловкий старичок в дорогом халате и чалме – сам с седой бородой до пояса, глаза хитрые, и хоть прихрамывает этак на левую ногу, но двигается быстро.

– Я здесь, о властитель Вселенной и всех межгалактических планетарных систем!

– Вай, какие мудрые слова… Давай скажи уже про меня что-нибудь, никак уснуть не могу.

– Все знают, что даже солнце на небе, рыбы в воде, звери в лесу, люди и животные – все они существуют в этом мире лишь благодаря неизмеримой милости нашего повелителя! – звонким и торжественным голосом начал старичок, а недовольные морщинки на лбу султана Халила быстро разгладились. – Им любуются луна и звёзды, ибо они от рождения лишены такой неземной красоты! Да и есть ли кто, могущий сравниться с величайшим и уникальнейшим в уме, в силе, в храбрости, в богатстве и красноречии, спрашиваю я? И не нахожу ответа! Ибо как же можно объять необъятное, постичь непостижимое, оценить неоценимое и осознать неосознаваемое…

В общем, и пяти минут не прошло, как под водопадом лести тиран Халил положил подушку на подлокотник трона, устроился поудобнее, скинул тапки с загнутыми носами и задремал, сладко посапывая, как избалованный ребенок.

Тут мы его и оставим, а усталый Бирминдулла, убедившись, что султан спит, так же тихо прихрамывая, исчез в потайной двери за пакистанским ковром. Боясь потревожить венценосный сон, все вели себя тихо, как положено. Не вовремя разбуженный повелитель страшен в гневе, так что дураков нет…

Наверное, поэтому никто и не обратил внимания на то, как из одного маленького оконца вылетел белый голубь. Да и что его замечать, мало ли голубей кружит над дворцом в синем небе? Но этот кружить не стал, полетел стрелой в сторону далёкого севера…

Много ли времени прошло, мало ли, мы в голубиной скорости несведущи. А только в свой срок и час сел голубь на знакомую голубятню не где-нибудь, а аж в самом стольном Санкт-Петербурге. И подошёл к нему специально отряженный чиновный служащий, на руки взял, нитку на лапке распутал да секретное донесение на записочке малой добыл. В тот же день побежал он с докладом к начальству, те к своему, и вот уже идёт шагами быстрыми молодой да стройный царский адъютант к нашему государю императору, важнейшую информацию с голубиной почтой под мышкой, в папочке, держит…

А русский царь в это время в своём кабинете скучал. Не то чтоб ему там одиноко было, с генералом да послом, совсем даже наоборот, просто дело уж больно неприятное – о своих же подданных гадости выслушивать. Но куда денешься, скандал-то международный! Вот и стоит перед государем французский консул, нотой протеста машет, без акцента ругается, без совести врёт:

– Вследствие вышеизложенного инцидента посольство великой Франции выражает свою крайнюю озабоченность произошедшим. Мы вынуждены убедительно просить ваше величество незамедлительно вмешаться, дабы остановить эскалацию прямого насилия в отношении свободных граждан Франции и сопредельных европейских государств!

Адъютант в двери тихонько проскользнул и к генералу седому рядышком пристроился. Сам на царя косит, а генералу на ушко шепчет:

– Из-за чего сыр-бор? Чего лягушатник так разоряется?

– Жаловаться пришёл, – так же шёпотом ответил генерал в усы.

– На кого сегодня?

– Да всё на того же… Ох, боюсь, в этот раз дело каторгой закончится!

– А-а, понятно, снова на атамана астраханского шишки сыплются.

– Так ведь он сам виноват по совести-то. Угораздило ж подраться с якобинцами…

А консул французский всё не успокаивается, свою линию гнёт, на гильотину парижскую намекает, чуть ли не военным вторжением в ответ грозит, хамло провансальское…

– Мы нижайше просим участия вашего величества в законном разрешении сложившейся ситуации и самого сурового наказания виновных! То есть, пардон, виновного!

– Хорошо, барон дю Валон, мы разберёмся, – устало выдохнул царь, краем глаза посматривая на часы.

– Не смею больше отнимать времени у вашего величества, – подчёркнуто официально поклонился француз и откланялся. – Всего наилучшего!

Вышел консул гордо, ни на кого не глядя, а государь генерала и адъютанта пальчиком поманил.

– Ну что, всё слышали?

– Ток точно, ваше величество.