Сослан-богатырь

- Эх, нарты, нарты, всю-то вы жизнь насильничали над другими, а теперь вот на вас самих нашелся насильник! То, что туманом кажется вам, - это пар изо рта его коня. То, что кажется вам стаями птиц, - это из-под копыт его восьминогого коня взлетают комья земли выше головы его, и черным воронам подобны они. То, что множеством лун и солнц кажется вам, - это оружие его так сверкает, что слепнут глаза от этого блеска. А глубокую борозду оставляет огромный меч этого всадника!

Теперь все нарты разглядели страшного гостя. Въехал он в нартское селение и сказал голосом грома:

- Долгие дни вам здравствовать, нарты! Ничего худого я вам не хочу, но вижу я среди вас врага моего Ацу. Ему я смерть принес. Он брата моего убил и убежал от кровомщения к вам.

- Не убивал бы я твоего брата, если бы вы с ним вдвоем не похитили сестру мою! - ответил старый Аца.

- Ты словами кровь не прикроешь, - ответил ему алдар Мысыра и опять сказал нартам: - Между мной и вами нет вражды, вольные нарты! Неужто из-за человека, чужого вам по крови, будете вы проливать свою кровь?

И тут сказал Урызмаг:

- Он был нам чужой, но взял жену из нашего рода.

Пусть ваша женщина вернется к вам, - сказал алдар Мысыра. - Только кровь Ацы нужна мне!

- Убей его, он нам чужой, - сказал тут Бурафарныг Бората. - Сторожил он наши стада, и своим мы его не считаем.

Тут алдар Мысыра взмахнул мечом и надвое рассек старого Ацу.

Повернул коня алдар Мысыра и поехал прочь. А нарты сидят на нихасе, глядят на убитого Ацу и не знают, что делать. И сказал тут Сырдон:

- Что ж, почтенные нарты, мстить за старого Ацу некому. Знаю я точно, что погиб маленький Ацамаз, его единственный сын.

И ответил ему Урызмаг:

- Не все ты знаешь, Сырдон!. Мудрая хозяйка наша Шатана сказала, что разрушил Ацамаз вместе с Сосланом крепость Хиз, что добыли они красавицу Ведоху. Вернется Ацамаз, и спросит он с нас за кровь отца!

Встревожились нарты. Опять послали они к мудрой Шатане спросить совета ее. И сказала Шатана:

- Не по чести вы сделали, нарты, выдав насильнику Мысыр-алдару славного родича нашего, старого Ацу. Но чтоб смертью его кончилось зло между нами, нужно нам скрыть от Ацамаза убийство отца его. Скажем, что своей смертью умер его отец, а жену его, нашу дочь, сама я в этом уверю.

Так и сделали нарты. Возвратился Сослан и привез с собой красавицу Ведоху. А с ним вместе вернулся маленький Ацамаз. И с плачем поведала ему мать его, что молния спалила старого Ацу.

Поверил Ацамаз матери. А почему бы ему не верить ей? Поставил он своего коня в подземную конюшню, снял с себя доспехи и оружие, и так как он был еще мальчик, то и стал расти-дорастать в родном доме.

Много ли, мало ли времени прошло - однажды весной на каменистом пригорке, с которого сошел снег, играл в альчики Ацамаз с соседскими ребятами. Желтые и белые бараньи позвонки то строем становились на земле, то во все стороны разлетались, когда на них падал меткий биток. Не везло сегодня Ацамазу: все альчики проиграл он, даже биток свой - ту крупную кость, которой бьют - поставил он на кон и ее проиграл. Крепко хотелось отыграться Ацамазу. Вот и сказал он тому мальчику, который выиграл у него биток:

- Дай мне его, я раз ударю и отдам тебе биток.

- Как бы не так! - со смехом ответил мальчик.

Обиделся Ацамаз. Схватил он мальчика и, конечно, тут же отнял у него свой биток. В драке поскользнулся и упал сын соседа, и из носа у него пошла кровь. Тут он заплакал и сказал Ацамазу:

- Эх ты, рваный чувяк, пастухово отродье! Со слабого легко кровь взять, а, небось, убийце отца твоего кровь прощаешь!

- Мой отец умер по воле неба, - сказал Ацамаз. - Его никто не убивал.

- На нихасе убили его. Все старые нарты видели это и, как падаль, поскорее зарыли! - крикнул Ацамазу соседский сын и убежал к себе.

Сердитый вернулся Ацамаз домой и лег на скамью, недалеко от очага, возле которого мать его готовила в то время просяную кашу.

Взглянула мать на сына и спросила заботливо:

- Что с тобой, злосчастный ты мой?

- Живот у меня болит, - ответил Ацамаз.

- Вот припарю я тебе живот горячей кашей, и все пройдет.

И, набрав из котла в деревянную миску горячей, дымящейся каши, подошла к сыну, взяла горсть каши голой рукой (ведь тогда только больному станет легче, когда подавать ему лекарство голой рукой!) и хотела положить на бешмет сыну, чтобы согрелся у него живот. Побыстрее надо бы это сделать, ведь жжет руку горячая каша, но тут схватил Ацамаз руку матери и сжал ее в кулак.

- Ой, больно! Ой, жжет! Что ты, с ума сошел? - закричала мать.

- А зачем ты обманула меня, сказала, что отец мой умер своей смертью? - спросил Ацамаз.

- Ой, правду сказала я! По воле неба умер он. Молния его спалила. Ой, больно, пусти!

- У меня сердце не меньше раскалено, чем твоя рука, и жжет оно мне грудь. Говори: ты видела отца мертвым?

- Ой, нет, не видела я! Он ушел на нихас и не вернулся. Бабушка твоя, Шатана, принесла мне эту страшную весть.

Отпустил тут Ацамаз руку матери, и, охая, стала тут она молочной сывороткой примачивать обожженную руку...