Соседка

Он взял стакан оранжада, лег на кровать и взял газету, которую купил на вокзале. У него оставалась странная для него самого привычка к газете, которую он вечно старательно прочитывал, ничего при этом не запоминая и безо всякого удовольствия. Потому что газету после обеда всегда читал отец. А до него дед и прадед. То были трудные времена — войны, депрессии, экономические кризисы — и люди действительно боялись пропустить что-нибудь важное. К чему газета ему, Бернару, он и сам бы не взялся объяснить. Привычка.

Он пил оранжад и читал, а Матильда раскладывала вещи и обустраивалась в комнате.

— Знаешь, я хочу, чтобы наша с тобой комната была на что-нибудь похожа. На что-нибудь, где было бы хорошо и уютно.

— На что? — спросил Бернар.

— На наш с тобой будущий дом.

— В том смысле, что у нас предполагается дом? Поставь тогда в углу пару бейсбольных бит. Отличная вещь для выяснения отношений.

— Заткнись, пожалуйста.

— Ну вот, вечно так. Повтори еще разок.

— Заткнись.

— Но как осторожно сказано! Будто я в самом деле готов обидеться. Знаешь, здесь у меня даже нрав исправился. Вроде я, и вроде не совсем. Такой ручной — ручной.

— И вовсе я тебя не боюсь!

— Ну, тогда иди сюда, ко мне.

— Ладно. — Она подошла и села на край кровати. Я знаю, что успела тебе наскучить, милый. В конце концов этим когда-нибудь должно было все кончиться. Но я знаю, ты сам не скажешь. Может быть, ты этого еще и не знаешь, но только мне все видно. Наверное, скоро мы расстанемся.

— Не говори глупости! Ты красивая и ты очень хорошая.

— Конечно, красивая. Но у меня скверный характер, масса амбиций, несбывшиеся надежды и невысказанные желания. Тебе скоро понадобится женщина попроще. Или просто попокладистей.

— Неправда, ты мне чертовски нравишься.

— Ты просто упрям. И до последнего не хочешь признаваться даже себе. Хорошо, если бы оказалось так, как ты говоришь…

За окном было мокро и неуютно, и выходить куда бы то ни было отчаянно не хотелось.

— Может быть, сказать, чтобы обед подали прямо сюда? — спросила Матильда.

— Отличная идея.

— Тогда мы совсем не будем выходить сегодня, ладно?

— И поиграем, — добавил Бернар.

— И выпьем вина. Ничего страшного, если мы посидим здесь и устроим маленький праздник. Может быть, тут найдется белое капри?

— Наверное, найдется, — сказал Бернар. В таком отеле всегда бывают итальянские вина.

Кельнер постучал в дверь. Он принес виски в стакане со льдом и на том же подносе маленькую бутылочку содовой.

— Спасибо, — сказал Бернар. — Поставьте здесь. Будьте добры, принесите сюда обед на две персоны и две бутылки сухого белого капри во льду.

— Прикажете на первое — суп?

— Да, пожалуйста.

— Слушаю, месье.

Он вышел и затворил двери. Бернар вернулся к своей газете, в которой его ровным счетом ничего не интересовало и которая, как всякая привычка, была куда долговечнее любых увлечений.

Надо было сказать, чтобы не клали лед в виски. Могли бы принести его отдельно. Тогда видно, сколько в стакане виски и оно не окажется слишком слабым, когда дольешь содовой. Надо будет сказать в следующий раз.

Вообще, виски — хорошая вещь. Правда, иной раз потом можно потерять голову, как с Бернаром уже не однажды случалось, но в конце концов можно и не терять. Можно постараться оставаться с Матильдой таким же ласковым и нежным, как теперь, не устраивать бедняжке шумных и нелепых сцен, не хлопать дверью по каждому поводу и вовсе без повода и, наконец, жениться на ней по всем правилам, как прилично французу и христианину, хотя на это теперь никто не смотрит. Конечно, немедленно возникнут проблемы. Например — придется бросить учебу. Он ее и так уже, можно считать, почти бросил, и чем ему аукнутся его бесконечные отлучки — трудно даже предположить. Можно вылететь из школы навигации и тогда прощай мечта о море. Кроме того, женитьба — это сразу дети, пеленки, недостаток денег, бессонные ночи. И может быть, Мат права, и он правда становится к ней безразличен? По крайней мере, менее ревнив. По мнению Бернара, во всяком случае того, прошлого Бернара, это явный признак охлаждения.

* * *

Да, виски — хорошая вещь. Одно из самых приятных явлений в жизни. Иногда только мысли лезут какие-то не такие, и многое видится совсем в другом свете.

— О чем ты думаешь, милый?

— О виски.

— Только о виски? У тебя странное лицо.

— Да, только. И не придирайся к моему лицу. Еще я думаю, что мне пора в Париж. Если хочешь, оставайся. Но мне пора, у меня масса дел, и их за меня делать никто не будет.

— Ладно, — сказала Матильда. — Ты всегда волен поступать, как считаешь нужным.

Глава Пятнадцатая

День был на редкость пасмурный. Серые тучи цеплялись за крыши домов, и ветер гонял по асфальту пыль, которую вот-вот должен был прибить с утра собирающийся дождь. Матильда вела машину осторожно, останавливая себя, когда хотелось что есть силы нажать на акселератор. У нее есть время, не следует торопиться.