Соседи

Главред с надеждой оглядывает проглотивших языки подчинённых, потом с тоской смотрит на стоящую перед ней полную рюмку, прокашливается и мрачно закуривает. Праздник оказывается под угрозой. Поскольку мне главред симпатизирует, я решаюсь рискнуть.

— Как говорил один мой знакомый охотник, поздно выпитая вторая — это напрасно выпитая первая!

Главный редактор едва заметно улыбается и с удовольствием выпивает вторую. Все с облегчением следуют её примеру.

Через несколько минут вновь повисает неловкая пауза, и главред спрашивает:

— Сергей, а насчёт третьей ваш охотник ничего не говорил?

2017.

«Верю, надеюсь, не пью…»

1997-й год. Главред областной газеты просматривает свёрстанную полосу перед тем, как подписать её в печать. На полосе — интервью со звездой, популярным эстрадным автором-исполнителем. Интервью появилось в газете так.

Местный телемагнат привёз столичную звезду выступить с концертом. Потом не лишённый журналистских амбиций магнат взял камеру и уединился со звездой не то в ресторане, не то в сауне. Телеверсию интервью он планировал выпустить у себя на канале, а газете заказал сокращённую печатную версию, чтоб дать анонс передачи. Кассета с исходником была, что называется, с пылу с жару — водитель магната привёз её в редакцию ранним утром. То есть часов через пять после записи.

Так вот, главред и спрашивает корреспондента:

— Валерий, поясните, пожалуйста. Почему вдруг интервью с эстрадным певцом у вас начинается с вопроса о выносе тела Ленина из мавзолея? Вроде седьмое ноября ещё не скоро. При чём тут вообще Ленин? Разве этот деятель про Ленина пел когда-нибудь? Ладно б Кобзона про Ленина спросить, но этого-то зачем?

Автор пытается объяснить. Сбивается, смущается, краснеет, и, наконец, решается:

— Понимаете, Марина Вячеславовна… Дело в том, что на тот вопрос, который на самом деле на кассете первым идёт, певец отвечает «Пидарасы!», ну, а дальше вообще матом.

Главред заинтересовалась и попросила показать ей исходники.

С первых кадров стало ясно: магнат с певцом пили давно, пили много и пили на равных. Люди явно были на одной волне. Оба светились от взаимной симпатии и понимали друг друга буквально с полуслова. Старательно выговаривая слова, магнат, лицо которого было неравномерно покрыто красными пятнами, оповестил установленную на штатив камеру о дате съёмки, своём имени, названии передачи, регалиях интервьюируемого и приступил. Первый вопрос был хоть и не про мавзолей, но назвать его банальным язык тоже бы не повернулся.

— Скажите, Юрий, как вы относитесь к творчеству Отара Иоселиани?

Впрочем, вопрос показался несуразным только нам. Певец будто всю жизнь ждал, когда ж его, наконец, спросят о фильмах Иоселиани. Реакция была мгновенной.

— Нет, ну а как я могу относиться к творчеству Иоселиани, если он — коммунист? А все коммунисты — пидарасы.

— Все? — деловито уточнил интервьюер, делая какие-то пометки в блокноте.

— Не все, — нам показалось, что певец как-то уж слишком легко сдал позиции, но он тут же посрамил скептиков. — Некоторые — гондоны.

— То есть вы за то, чтобы вынести тело Ленина из Мавзолея?

На этот вопрос артист ответил развёрнуто.

— Когда я был маленьким, все бегали в красных галстуках и дразнили попов: монах в синих штанах! А сейчас выросли, галстуки поснимали, рясы напялили. Недавно мне тут один такой пионер машину освящал. Моложе меня парень. Ну ведь всем же ясно, что в юности был он пионервожатым в лагере, у костра там сидел, песни мои под гитару пел, а второй рукой под шумок вожатую тискал… А теперь у этого пионера, которому без меня та вожатая в жизни бы не дала — прейскурант. Колёса освятить — одна цена, салон — другая, от угона — третья. А вода — из-под крана, хлоркой за километр несёт. И главное, сволочь, не признаётся, что меня узнал. А я-то вижу, что узнал, по цене вижу. Ломит втрое против обычного.

— Я вижу, вы верующий человек, — без тени сарказма и даже с некоторой завистью сказал магнат.

— Да, — ответил певец потупившись, — верующий. Я крещусь, пощусь и вообще всё делаю, как положено.

— То есть и не пьёте тоже?

— Не пью.

— Значит, вы тоже поддерживали Горбачёва и антиалкогольную кампанию 1985 года?

— Тоже. В 1985 году пошли первые комсомольские свадьбы, и я на них пел. То, что водку там наливали в чайники — враньё. Вся водка, прямо ящиками, стояла в туалетах. В мужских. А в женских — вино. В итоге гости не за столом сидели, а в сортирах. И нажирались там просто в говно, извиняюсь за рифму, вино — говно, в смысле, я имею в виду… А всё почему? Потому что закусить в туалете нечем, это я вам точно говорю. Я-то человек опытный, мне ж ещё на сцену, я-то сразу догадался закуску в карманы класть…

Глаза главреда сияют.

— Представить не могу, что автор с такой бомбой делать будет, когда проспится. А вот вы, Валерий, сделайте-ка копию с кассеты и передайте нашим юристам. Текст — расшифровка с самой минимальной обработкой. Брань — с отточиями. А заголовок — имя этого красавца и потом двоеточие: «…: верю, надеюсь, не пью».

1999, 2017.

Вино из-под ворот