Сороковое восхождение французов на Монблан

Большое плато заслуживает отдельного описания. Направо поднимается купол Гуте. А прямо за ним виднеется вершина Монблана, возвышающаяся над куполом на 900 метров. Налево расположены Красные скалы и Проклятые горы. И весь этот огромный цирк сверкает ослепительной белизной. Со всех сторон его рассекают огромные трещины. Одна из них поглотила в 1820 году троих проводников из числа спутников доктора Хемела и полковника Андерсона[26]. Много позже, в 1864 году, там же погиб Амбруаз Куте[27].

Плато это надо пересекать с величайшими предосторожностями, потому что нередко трещины прикрыты тонкой снежной коркой. Более того, часто по плато проносятся лавины. 13 октября 1866 года английский путешественник и трое его гидов нашли смерть под ледяной глыбой, сорвавшейся с главной вершины. После чрезвычайно опасных поисков удалось найти тела проводников. Казалось, вот-вот будет найдено и тело путешественника, но на то же место обрушилась новая лавина, и поиски пришлось прекратить.

Перед нами открывались три дороги. Обычная дорога вела влево, к подножию Проклятых гор; шла она по некоему подобию долины, называвшейся Подворотней[28], или Коридором, и выводила по умеренной крутизны склонам к нижним обрывам Красных скал.

Вторая, реже посещаемая, огибала справа купол Гуте и вела к вершине Монблана по соединявшему их гребню. Но тогда нам пришлось бы часа три идти по головокружительной крутизне и взбираться по труднопроходимому пласту подвижного льда, называющемуся Горб Дромадера[29].

Третий путь предлагал двигаться в лоб к вершине от Коридора, с подъемом по ледяной стене высотой в 250 метров, шедшей вдоль нижних обрывов Красных скал.

Проводники сказали, что по первой дороге пройти нельзя из-за недавно открывшихся трещин, полностью ее перегородивших. Стало быть, приходилось выбирать между двумя другими. Лично я предпочел бы вторую, ту, что шла через Горб Дромадера, но ее посчитали слишком опасной, и было решено, что мы пойдем на штурм ледяной стены, вздымавшейся на пути к вершине от Коридора.

Когда решение принято, лучше выполнять его, не рассуждая. И вот мы пересекли Большое плато и подобрались к подножию поистине страшного препятствия.

Чем дальше мы продвигались, тем круче становился склон, приближаясь, как мне показалось, к вертикали. Кроме того, под ногами обрисовались многочисленные трещины, которых мы раньше не замечали.

И тем не менее мы начали этот трудный подъем. Один из проводников впереди начинал рубить ступени, второй их заканчивал. Мы делали по два шага в минуту. Чем выше мы поднимались, тем круче уходил вверх склон. Проводникам даже приходилось совещаться относительно выбора направления; говорили они на диалекте и, кажется, не всегда были единодушны, что не назовешь хорошим признаком. Наконец подъем стал настолько отвесным, что наши шапки касались икр впереди идущего проводника. Картечь ледяных обломков, летевшая при рубке ступеней, слепила глаза и делала наше положение еще более трудным. Тогда я обратился к взбиравшимся впереди проводникам.

— Послушайте! — сказал я им. — Конечно, очень хорошо так вот подниматься! Это не основная дорога, согласен, но все-таки по ней можно пройти. Только вот где вы нас спустите?

— О, месье, — ответил мне Амбруаз Раванель, — для спуска мы выберем другой путь.

Наконец, после двух часов усилий на грани возможностей, вырубив в толще льда свыше четырехсот ступеней, мы, едва ли не окончательно выбившись из сил, добрались до верхушки Коридора.

Потом мы прошли по слегка наклонному снежному плато и остановились перед огромной трещиной, преградившей дорогу. Обогнули ее и не смогли сдержать возгласов восхищения при виде открывшейся картины. Направо у наших ног лежал Пьемонт и равнины Ломбардии. Налево свои бесподобные вершины вздымали покрытые снегами массивы Пеннинских Альп[30] и Оберланда[31]. Только Монте-Червино[32] да Монте-Роза[33] все еще возвышались над нами, но пройдет немного времени — и мы поднимемся над ними.

Последняя мысль вернула нас к цели экспедиции. Мы повернулись к Монблану и, пораженные, застыли.

— Боже! Как он еще далек! — вырвалось у Левека.

— И как высок! — добавил я.

Было от чего прийти в отчаяние. Перед нами высилась пресловутая стена к вершине, очень опасная, с уклоном градусов пятьдесят, и ее необходимо было преодолеть. Правда, мы, после того как забрались на стену Коридора, уже ничего не боялись. Полчаса ушло на отдых, потом мы продолжили путь, однако очень скоро стало ясно, что атмосферные условия переменились. Солнце немилосердно палило, и отраженный от снега солнечный свет удваивал наши мучения. Давала себя знать и разреженность воздуха. Мы продвигались вперед медленно, с частыми остановками и наконец достигли плато, господствовавшего над вторым обрывом Красных скал. Мы оказались у подножия Белой горы[34]. Она поднималась над нами, одинокая и величественная, на двухсотметровую высоту. Даже Монте-Роза спустила перед нею флаг.