Сороковник. Книга 1

Пройдя обещанный квартал, сворачиваем за угол. И хоть я и действительно выдохлась, но сил хватает заметить, что вид здесь несколько иной, словно мы в другой культурный слой переместились. Исчез фахверк, дома преобразились в крепкие и высокие срубы, да и расстояние между ними стало значительно больше. Это даже не дворы, а… Напрашивается давно забытое слово – подворье. Когда не экономили каждый клочок земли, как в Европах, и громадный двор вмещал в себя жилые постройки, хозяйственные помещения, деляночки, колодцы, огороды, сад… И для семейного праздника выносили прямо под яблони и выстраивали в непомерно длинную линию столы для родни, соседей и нежданных гостей.

– Вот и он, Васютин трактир, – объявляет Гала. И глаза мои от изумления открываются всё шире и шире.

Глава 3

Это – трактир? Не знаючи, я с ходу назвала бы его хоромами. Мощь и красоту большого сруба можно разглядеть и оценить, даже не заходя во двор, глянув поверх конька тройных ворот с резными столбцами. Гала толкает дверцу одной из калиток, походит и чуть сторонится, пропуская меня, и с какой-то затаённой гордостью кивает на обиталище этого неизвестного мне Васюты. На лице её так и прописано: любуйся, голуба! Как будто она лично и дизайн разрабатывала, и таскала громадные оцилиндрованные брёвна… При такой толщине стен здание должно смотреться громоздко, приземисто; но массив и прочность уравновешены здесь высотой, а правильно подобранные пропорции облагораживают, равно как удачное платье стройнит полноватую фигуру.

Трактир, говорите?

Мои познания о трактирах, корчмах и подобных им заведениях довольно поверхностны. Однако недавно я вдосталь на них нагляделась. Ресторации и едальни Обжорного ряда жались друг к другу, срастаясь стенами, здесь же на пространстве не экономили, распахнув дом углом на два крыла да на четыре красных окна в каждом. В центре внутреннего угла – солидное парадное крыльцо, к которому ведут, смыкаясь в одну, дорожки от обеих калиток, в левом же крыле вход отдельный, скорее всего для своих. Ставни на окнах расписные, крыша и крыльцо щедро украшены резными деревянными гребнями, к обширной мансарде пристроена башенка с балконом и флюгером-прапорцем на высоком шпиле.

Хочется просто стоять и любоваться. Нет, хочется потрогать – и убедиться, что дом настоящий. Жить в нём хочется, и не просто так, а долго и счастливо.

А что это Гала так значительно на меня поглядывает? Точно-точно, есть в этой красоте и её лепта!

– Прекрасно! – от всей души говорю я. – В жизни не видела ничего подобного.

В будке размером, пожалуй, чуть менее парадного крыльца, рыкает, звякает… Нора пятится, где-то в глубине её утробы зарождается ответный рык. Волоча за собой многопудовую цепь, выползает на свет хмурый пёс. Ей-богу, хмурый! У него, как у хаски, характерные черные полосы на морде, этакая "маска", что добавляет облику изрядной свирепости. В холке зверюга перегоняет хорошего телёнка, а окрас у него волчий. Вот если бы мне вчера повстречался такой вместо раптора – живой бы я не ушла.

– Здорово, Хорс, – приветливо говорит Гала. – Вот тебе новые друзья, они свои, запоминай.

Пёс смеряет нас взглядом с головы до пяток. Я удостаиваюсь его внимания какие-то секунды, после чего он, не торопясь, принимается поедать глазами Нору. Та, скромница, прячется за мою ногу, пытаясь одновременно повиливать хвостом. А ведунья-то сюда вхожа, если этот волчище к ней со всем уважением… Кстати, она уже идёт к крыльцу, и я с невольным облегчением спешу вслед.

Волчара пытается по-хозяйски рыкнуть, но тут моя полуграция, застопорив движение, присаживается и изящнейшим образом протягивает лапу. Не мне. Волку. Э-э… Хорсу. Этого жеста в сочетании с лукавым взором хватает, чтобы отправить крепкого о пса в нокаут и оцепенеть. Переведя дух, дёргаю поводок.

– Пойдём-пойдём. Хватит тут глазки строить!

Гала посмеивается.

– Ты за неё не бойся, – она уже всходит на крыльцо. – Ты за себя бойся. Самое время.

Я вдруг упираюсь. Отчего-то явственно вспоминаются её недавнишние намёки на мою привлекательность.

– А чего это мы сюда пришли? С кем ты меня собираешься знакомить?

– Да нормальный он мужик, недоверчивая моя. К плохому не привела бы. Возится с новичками, помогает адаптироваться, работу найти. Из бывших попаданцев, кстати. Здесь уже лет пятнадцать, а вот, поди ж ты, всё вас опекает.

Я немного успокаиваюсь.

– А почему он до сих пор здесь, если из попаданцев? Не прошёл Сороковник?

Гала медлит с ответом.

– Прошёл, даже больше, чем прошёл. Но, чур, уговор: захочешь узнать подробности – сама у него и спрашивай. Он об этом болтать не любит и вообще молчун. Дом-то оценила? Внутри тоже интересно, сама увидишь. И обрати внимание на хозяина: он с домом – один в один.

– Это как?

– Одинаково надёжные. Из пушки не прошибешь. Тупишь, голуба? С чего бы?

С голоду. Вздохнув, окликаю Нору, заглядевшуюся на здешнего мачо. Виновато опустив голову, она бредёт за нами по ступенькам. Неслышно и легко открывается массивная дверь, пропуская нас в прохладные сени.