Сороковник. Части 1-4

Если уже не оставили. Вздыхая, подтыкаю кулаком подушку, и она как по заказу принимает нужную мне форму. Этот… ибн Рахим говорил, что все они, маги, будут там, на поле боя, значит, скорее всего, ведунчик так и останется брошенный. Или рванёт с коллегами? Ой, нет, говорю себе, припоминая виноватый взгляд и худые лапки, кое-как удерживающие на весу тяжёлый посох, кто ж его с собой возьмёт? Такой балласт никому не нужен.

Языки пламени на поленьях ритмично пляшут, словно подмигивают, и оседают всё ниже, ниже, покрываясь седой шапкой пепла. Наволновавшись, перепсиховав, устав за этот тяжёлый долгий день и полночи, я, наконец, засыпаю, строго-настрого наказав себе подняться в шесть-ноль-ноль.

…И просыпаюсь от боя часов. Сперва, по детской привычке считая удары, просто прислушиваюсь, затем недоумеваю, затем даже подскакиваю на диване. Двадцати часов утра не бывает! И двадцати одного, и двадцати двух…

— Да хватит, хватит! — сообразив, кричу в пространство. — Встала уже!

Становится тихо. Разметав собой пепельную кучку, в камине проклёвываются язычки огня, небольшие, дежурные: в комнате тепло, да и света достаточно, особой необходимости в них нет. Спустив ноги с дивана, всё же протягиваю к камину руки — и пламя щедро делится со мной своей энергетикой. Сижу, жмурясь от удовольствия, как кошка, чувствую, как бодрящий жар расходится от ладоней по телу. Уроки Николаса не проходят даром: я уже подсознательно тянусь к источникам, дабы зарядиться на всякий случай. Посидев, поблаженствовав, взбодрившись, мысленно благодарю очаг за помощь и отправляюсь на поиски: очень уж хочется выяснить, кто у нас на сегодня назначен будильником.

Из дальнего тёмного угла под лестницей сконфуженно поглядывает сквозь застеклённую дверцу циферблат напольных часов. Да они выше меня ростом! Приди мне в голову спрятаться — и я запросто уместилась бы в этом огромном ореховом, отливающем зеленью футляре. Тусклой позолотой отсвечивает маятник, приветственно покачиваются на цепях тяжёлые с виду гирьки в форме сосновых шишек. Стрелки на циферблате показывают шесть минуту седьмого. Будильник, точно… Я невольно улыбаюсь.

Ты уже подстроился под меня, господин дом? А если бы не было часов — что бы тогда придумал?

Бронзовый крючок на дубовой дверце охотно откидывается от одного намёка на прикосновение. Подтягиваю обе гирьки за цепочки наверх, до упора, как в детстве — на бабушкиных ходиках. Шишечки забавно стукаются друг о друга несколько раз, словно благодаря за внимание.

А вот и мой собакин трусит по винтовой лестнице с поводком в зубах, погромыхивая карабином об ступеньки, и прямым ходом устремляется к двери во дворик, о которой упоминал Мага. Она, оказывается, в двух шагах от меня, просто до этого мне было недосуг заглянуть под лестницу. Конечно, Норушка, сейчас мы с тобой по-быстрому погуляем. Кто же тебя выводил всё это время, пока хозяйку носило невесть где? Но, сдаётся, ты вдоволь набегалась по зелёным полянам Каэр Кэррола, вон как бока подтянулись, и лапы окрепли, хоть прямо сейчас на выставку!

— Тихо, Нора, — командую собаке. — И ты помолчи, парень, не старайся зря. Иди-ка сюда, садись. — Чуть ли не силком пихаю его за стол. Пошарив взглядом, нахожу остывший чайник, поспешно наполняю стакан водой и сую в руки ведуну. И по тому, как он торопливо, махом, осушает этот стакан, роняя капли на подбородок, по тому, как подрагивают тонкие пальцы с заусенцами, вдруг понимаю, насколько ему хреново. Господи, да он мальчик совсем, ему и восемнадцати, должно быть, нет! Как же его занесло на такую должность?

Нора, довольная, что можно пообщаться с новеньким, уже сидит рядом, высунув язык, и кладёт когтистую лапу пришельцу на колено. Вздрогнув, тот растеряно её пожимает. Роняет посох, зажатый подмышкой, алеет, как маков цвет, наклоняется поднять.

— Есть будешь? — спрашиваю, когда он выпрямляется. Он таращит на меня глаза в полнейшем изумлении, наконец, кивает. — Ты успокойся. Посиди, подожди немного.

Приходится пару раз подпрыгнуть, чтобы стащить с крюка вчерашний окорок. Хорошо Маге с его-то ростом и длинными руками, а вот под меня здешние приспособления не рассчитаны. Возиться с жаркой не стоит, не до изысков — похоже, парень не просто оголодал, а истощён. Потратился за ночь, энергии перевёл немало, а восполнять толком ещё не умеет. И поесть некогда, а может и негде. В моём рюкзаке ещё остались полбатона, поэтому я энергично нарезаю тесаком бутерброды, на которых куски ветчины свешиваются с хлебных краёв, выставляю бутылку с водой — и ведун жадно к ней присасывается, игнорируя стакан. Досталось тебе, паря…

Придвигаю к нему гору бутербродов. Это человеку. Повозившись, срезаю с кости окорока приличный хрящ. Это Норе, и позавтракать, и чтобы не цыганила у голодного, а то у него не хватит духу отказать. Подвешиваю чайник на крюк в своде очага, и, вспомнив, как это делал Мага, воспроизвожу жест, будто вытягиваю пламя наверх, и вот уже язычки огня послушно облизывают медное днище чайника. Так, тут дело на мази.