Рикки когтистым пальчиком тычет в одну из чешуек и Ник вылущивает её из шкурки. Внимательно осматривает. Она каплеобразной формы: наружный кончик закруглённый, а тот, что был прикреплён к коже — заострён настолько, что Ник без особых проблем загоняет его наискось под кожу, прямо в бицепс. У него на предплечье уже несколько ранок, сочащихся кровью. Словно не замечая боли, со счастливой улыбкой садо-мазохиста, он аккуратно всаживает очередную чешуину так, чтобы та полностью скрылась в мышце.
— Ива, поищи там, в аптечке, пластырь, — не оборачиваясь, просит он. — Я сейчас всё объясню. Я не псих и не сумасшедший, не бойся.
Рик уже нетерпеливо постукивает коготком по очередной чешуйке.
Сглотнув комок в горле, отмираю и возвращаюсь в ванную комнату на поиски аптечки. Что-то отвыкла я от крови, меня даже мутит слегка… Долго стою в дверях, вспоминая, зачем пришла. Наконец, очнувшись, разыскиваю за зеркальной створкой нужный шкафчик и негнущимися пальцами кое-как достаю бинт и пластырь, а заодно нечто в небольшой бутылочке, похожее на перекись водорода. Возвращаюсь замедленно, как киборг. Эти двое одновременно поворачивают головы в мою сторону и смотрят на меня немигающе, как будто уже и Николас начинает превращаться в рептилию. Ник молчит, и я не заговариваю. Обрабатываю перекисью подставленное плечо, стараясь не касаться уже вспухших бугорков.
Я насчитываю их семь. Сложенным в несколько слоёв бинтом протираю кожу вокруг ранок насухо, и уже было снимаю с пластыря защитную плёнку, когда меня останавливает ощущение неправильности. Что-то я сейчас сделаю не так. До этого момента всё было правильно, но теперь… Пытаюсь понять, в чём дело.
— Родственница? — окликает Николас. — Ты, часом, не сомлела? Эх, зря я это всё прямо сейчас начал, как бы не пришлось ещё и тебя потом отхаживать. — И пытается отобрать пластырь. А-а, он решил, что мне нехорошо от вида крови. Качаю головой.
— Нет, я в порядке. Подожди, мне просто нужно подумать.
Он вопросительно поднимает бровь, а я перевожу взгляд на Рика в надежде уловить хоть какой-то знак. Помогал же только что этот переросток Николасу, как-то отбирал, сортировал чешуйки, эксперт, блин… Пусть хоть какую подсказку кинет. Виновато сморгнув, он мне кивает, и глаза его из травянисто-зелёных приобретают оттенок чистого изумруда. Обережной ауры.
Глубоко вздохнув, я свожу ладони крест-накрест, накладываю поверх ранок на плече Николаса и накрываю своей энергетикой.
Прикрыв глаза, включаю внутреннее зрение. Должна же я хоть что-то увидеть! Если я исследовала себя изнутри, что мешает так же взглянуть на соседа? Он же сейчас в моей ауре, в моём пространстве… И я действительно вижу.
Семь чешуек высажены в крепком мужском плече двумя рядами: четыре в одном, три в другом. Больше всего они напоминают позолоченные арбузные семечки, терпеливо ждущие полива. Они зарыты в розовую мякоть мышцы как в питательный грунт, но пока что погружены в спячку. Их нужно разбудить, только тогда они укоренятся.
И вдруг мне всё становится ясно!
Если у ящерицы отрастает хвост — то иногда возможен и обратный процесс: при ускоренной регенерации у хвоста может вырасти ящерица. Николас хочет вырастить новых ящерок. Сам. Так же, как выращивала в себе Макошь. Сегодняшняя попытка у него не первая, потому что ниже свежих ранок, ближе к локтю, я вижу два… нет, четыре ряда старых, уже белёсых рубцов. Он пробовал дважды, возможно, на тех самых реликтовых кидриках, о которых в прочитанных мною книгах отзывались скептически. Уж как он их находил, не знаю, но не прижилась ни одна. Потому что, как я теперь понимаю, у него не было катализатора. Не было рядом Обережницы. Обережница — всегда под благословением Макоши, потому-то и аура у неё — что молоко для кидриков, первая еда, стимулятор роста.
Подумав, я формирую вокруг каждого «семечка» по шарику из собственной концентрированной силы, небольших, словно икринки. От меня особо не убудет, а будущим малышам — запасец. А как проклюнутся — это уж их дело, куда деваться. Почему-то мне кажется, что у неправильного некроманта очень большое сердце, в котором всем хватит места.
— Всё, родственница, всё, хватит! Ты уже белая вся! — слышу его обеспокоенный голос. — Открываю глаза. Очень интересно видеть разницу между тем, что было перед внутренним взором, и тем, что снаружи.
Плечо как плечо, красивое, со слегка напряжёнными выпуклыми мышцами, с голубоватыми венами… невольно хочется погладить. И следов от разрезов не осталось, в отличие от прошлых попыток. Только я и Ник знаем, да ещё и Рикки, что под этой алебастровой кожей укоренились семь маленьких существ.
Присаживаюсь рядом с Ником. Не привыкла я к подобной работе, руки малость дрожат.
— И кто это будет? Клоны?