Сороковник. Части 1-3 (+1 гл. 4 части)

У моей собачки собственный режим: она просыпается около четырёх утра и немедленно бежит здороваться. Тратить время на утренний сон, с её точки зрения, глупость несусветная, гораздо интереснее подышать хозяйке в ухо, потрогать голое плечо и уткнуться мокрым носом, стянуть, наконец, одеяло. На улице так много интересного после ночи, да и писать хочется, а хозяйка залёживается, как всегда… Вот и сегодня: в установленное природой время моей руки требовательно коснулась когтистая лапа. Я привычно дёрнула плечом, сквозь сон пытаясь сообразить, почему так жёстко и неудобно, а главное — холодно, спина застыла… Пошарила вокруг в поисках несуществующего одеяла и наткнулась на деревянную спинку дивана. И вспомнила, наконец, что я не дома.

Пока прочухалась, пока перевела себя в сидячее положение и постонала… Казалось, не осталось в теле ни одной целой жилки, словно прошлись по мне кулинарным молотком, посолили-поперчили, обваляли в сухарях и подготовили к жарке. Вероятно, так могла чувствовать себя разумная отбивная. Короче, когда я собрала себя в кучку, Нора с поводком в зубах уже нетерпеливо поскуливала у выхода. Я покосилась на дверь, заложенную солидным засовом. Снять не проблема, но ведь ещё замок есть? Хорошо, допустим, открою, а потом куда? Обычно мы по-быстрому сбегаем во двор, под кустик, делаем свои дела и трусим досыпать, а здесь куда податься? Во чисто поле за домом? А откуда я знаю — может, там нас уже поджидает голодные ящеры, а мы сунемся как раз им на завтрак.

— Погоди, дружок, дай сообразить, — бормочу. Может, и зря страсти нагнетаю, но пуганая ворона и куста боится, поэтому я не спешу. Разыскиваю под диваном обувку, поправляю кое-что на себе — какое неудобство спать одетой! — пятернёй приглаживаю волосы. Каждый шаг отдаётся в бедро, но кое-как я хромаю к раковине — умыться. Водичка, как ни странно, тёплая, что заставляет меня сильно задуматься о несоответствии внешнего облика домишек и их внутреннего содержания. Не знаю, может, в тех коттеджах, которые я видела первыми и обозначила для себя как средневековые, и выдержан исторический антураж, и умываются там из медных тазиков, и держат горшки под кроватью — гадать не берусь. Но здешние удобства, обнаруженные в небольшом чуланчике, вполне сносны и оцивилизованны.

Забраковав устряпанное вчера Норкиной мордой полотенце, утираюсь носовым платком. Натягиваю высохшую куртку. Выглядываю в окно.

Снаружи почти светло. Окна домов на той стороне улицы прячутся за ставнями, на цветах в палисадниках играет роса. Тихо, спокойно. Да полно, может, мне приснились эти ночные ужасы, и не было ни спилберговского велоцераптора, ни вонючей лужи крови? Вот только чем-то подозрительным запачканы кроссовки, да у Норы на ухе тёмное пятнышко, не оттёртое с вечера.

А Сонька с Машкой, наверное, всю ночь из-за меня не спали…

Эту мысль я пресекаю на полном ходу. Не в лужицу растекаться от жалости к себе, а дорогу домой надо искать и, если с одним местом не получилось — штурмовать другое. И, конечно, нужна информация. Что это за город? Почему меня сюда занесло? Что за гладиторские игрища проводятся прямо на улицах — ролевики шалят? Какие, к энтой самой бабушке, ролевики, я прекрасно помню, как хлестала вчера кровища из арбалетчицы и чем всё закончилось!

Но об этом можно поразмышлять позже, а на сей момент дело первой необходимости в нетерпении поскуливает у порога и ещё немного — присядет прямо в углу. Пора бежать на розыски хозяйки, иначе как я открою? Повернувшись в сторону смотровой, я напарываюсь на пристальный взгляд.

Да, точно, ведунья… И не знала бы — так подумала. Есть в ней что-то не от мира сего, пугающее, с ходу и не определишь что. Да хотя бы контраст между тяжёлым, давящим к земле взором и радушной, вполне светской улыбкой. Хочется и бежать от неё, и шагнуть навстречу. Она стоит в дверном проёме смотровой и откровенно меня изучает, но я не могу понять, когда она здесь появилась: дверь не скрипнула, половица под ногой не заиграла, словно дух бестелесный возник, а не живой человек. Высока, сухощава, одета просто и с определённым этническим шармом: длинная тёмная юбка с орнаментом по подолу, бежевый свитер из грубой деревенской пряжи, на ногах что-то вроде тапочек-мокасин. Бусы из янтаря вперемежку с полированными кусочками дерева нанизаны на тонкий кожаный ремешок, такими же бусинами украшен пояс на тончайшей талии. Тёмные каштановые волосы собраны в высокий хвост.

— Ну, здравствуй, гостья.

Надо же, это она ко мне обратилась, не к Норе. На самом деле ирония моя вызвана очередным комплексом: при виде стройных и высоких я всегда чувствую собственное несовершенство.

— Доброе утро, — отвечаю как можно вежливее. — Спасибо, что приютили.

— Свой своему поневоле рад, — отзывается она туманно. И добавляет без перехода: — Гала меня зови. Не Галина, не Галя, ни как-нибудь там ещё. Понятно? По-другому не люблю.

Что ж тут непонятного? Тоже, видать, какие-то заморочки с собственным именем. Ну, тогда и меня называйте, как скажу.