Сорок вопросов о Библии

Конечно, «виновата» тут некоторая двусмысленность Синодального перевода: можно было бы сказать точнее: «Авраам стал отцом Исаака». Но и с таким уточнением родословие кажется ненужным, скучным списком, который хочется скорее пролистать, чтобы перейти к более существенным вещам. Тем более что это родословие… Иосифа, который вовсе не был отцом Иисуса Христа! Зачем вообще оно тогда нужно?

Мы живем в совершенно ином обществе, чем Палестина I в. н. э. Но даже и по сей день, и в больших современных городах можно найти людей, для которых такие списки значимы. Помню, как взял я однажды в руки башкирско-русский словарь. В качестве приложения к нему были даны списки башкирских родов и племен, совсем как в Ветхом Завете. Оказывается, для создателей словаря – интеллигентов с высшим образованием, живущих в Уфе, где давно перемешались все роды и племена, а на улицах говорят в основном по-русски, – было исключительно важно помнить, кто из них к какому роду принадлежит (это определяется по фамилии) и с какими другими родами его предки находились в близком родстве, а с какими – в дальнем.

Сегодня, конечно, в Евангелии нас интересуют прежде всего жизнь, смерть и Воскресение Иисуса Христа, Его учение, проповеди и притчи. Но для еврея I в. первым вопросом, который он задал бы о Христе, был бы вопрос о Его происхождении, о Его месте в социальной структуре общества. Именно поэтому апостол Матфей, писавший в основном для евреев, и начинает с самого для них существенного – с родословия. Впрочем, и евангелист Лука тоже приводит список предков Иисуса Христа, но несколько позднее, как вставку, в конце третьей главы, где описывается выход Иисуса на общественное служение. Он ведь ориентировался не на евреев в первую очередь, для его аудитории это было уже не так важно.

Род велся по отцу, а Иосиф, хоть и не был биологическим отцом Иисуса, был Его отцом по Закону или, как мы сказали бы сегодня, социальным, то есть воспринимался как отец всеми окружающими. Биологическое отцовство вообще тогда было не безусловным критерием принадлежности определенному роду и семье. В Библии мы читаем об обычае девиратного брака: по смерти старшего брата младший должен был жениться на его вдове, причем сын, родившийся от этого брака, считался потомком умершего, хотя все помнили, кто его биологический отец. В родословии Христа тоже есть такой пример: от левиратного брака Вооза и Руфи – после смерти ее первого мужа – родился Овид. Но в Ветхом Завете о Воозе сказано подробно, а вот первый муж Руфи ничем не известен, поэтому в евангельском родословии и упомянут Вооз. Возможно, такими же левиратными браками объясняются и небольшие расхождения между двумя родословиями, у Матфея и Луки: один упоминает биологического, а другой – социального отца.

Впрочем, могут быть и другие объяснения (подробнее о таких вещах говорится в 7-й главе). В любом случае все главные моменты полностью совпадают. А вот женщин, вообще говоря, в списке предков упоминать было не обязательно, так что появление женских имен в родословии (а их в списке всего четыре – Фамарь, Раав или Рахава, Руфь и Вирсавия) не случайно. Автор наверняка хотел обратить наше внимание на библейскую историю, связанную с каждым. Об этих женщинах подробно написано в Ветхом Завете, и вовсе не потому, что были какими-то особо благочестивыми. Наоборот, с каждой из них связана своя скандальная история.

Фамарь все подстроила так, чтобы забеременеть от своего свекра Иуды, когда он отказался исполнить обычай левиратного брака и выдать за нее своего сына. Раав была иерихонской блудницей, которая укрыла у себя израильских соглядатаев. Руфь была моавитянкой, представительницей враждебного народа, которая, тем не менее, неукоснительно исполнила тот самый обычай левиратного брака и так устроила свой новый брак. А Вирсавия была женой Урии, верного воина царя Давида, которую Давид взял себе, отправив воина на верную гибель, и потом ему пришлось каяться в этом грехе.

Объединяет ли что-то этих женщин? Да. Их истории небезупречны (это еще мягко говоря), но каждая из них сохраняла жизнь своему роду как могла – и однажды в этом роду появился Спаситель. Он не отверг ничью семейную историю, никого не счел недостойным Своего воплощения.

«…по роду своему»

Люди древнего Ближнего Востока вообще обожали списки. Самая древняя ближневосточная письменность – шумерская, и от шумеров до нас дошли в основном именно списки буквально всего на свете: от инвентаризации храмового имущества до перечня профессий, или полезных свойств того или иного предмета, или просто «сущностей» (так в некотором приближении переводится шумерское слово ме). Каждый такой список свидетельствует о стремлении человека к упорядочению окружающего мира.