Сорок уроков русского (уроки 1 - 7) Изгой Великий (глава 1)

Мир ныне охвачен тотальным безверием и тяжело страдает от полного вырождения религиозного сознания. Не фанатизма, а именно от отсутствия религиозного сознания. Новообращенных фанатов хватает во всех конфессиях, и они-то как раз появляются там, где градус этого сознания падает ниже нулевой отметки и, как всякие оглашенные, ничего, кроме духовного вреда не приносят - ни себе, ни окружающим, ни церкви. Из их числа вербуются разного рода экстремисты, и как раз по причине угасания религиозного сознания. Фанаты представления не имеют о веротерпимости, они заточены на поиск врага и более напоминают инквизицию и опричину. Поскольку свято место пусто не бывает, вакуум безверия заполняется сектантством, разного рода самодеятельностью, чаще вычурной, дистрофичной и откровенно безумной. Одни бегут в леса жить общиной и искать некую Анастасию, другие копают подземелья и там ждут конца света, третьи устраивают сексоргии, кто-то чистит «общество» от пороков, убивая проституток, наркоманов, педофилов, а тот, кто всем этим манипулирует, стабильно снимает зеленобанкнотный урожай. Тем временем уголовные и административные кодексы стремительно пухнут от новых статей, однако всем понятно, что прописать законы на все случаи невозможно, если у человека нет основополагающих для религиозного сознания, наднациональных и надконфессиальных чувств – стыда и совести.

Современной наукой, юриспруденцией и суждениями, эти чувства отнесены к области эмоций и практически выведены из обихода, либо носят некий ущербный характер. Не модно быть стыдливым, а совестливым и вовсе глупо, никто не желает прослыть лохом. Однако сегодняшнее состояние сознания не может быть вечным, маятник уже качнулся в обратную сторону, мутное половодье отступает, и отчетливо обнажается патологическое безумие современного мира. Точнее, мiра – так было принято писать, если речь шла о мире как об обществе.

Но если вам кажется, что с ним, миром, все нормально, потребительская модель вас вполне устраивает и соответствует «цифровому» духу времени, то вам уже не помогут ни боги, ни вера, ни тем более чьи-то советы или мои уроки, адресованные людям, жаждущим обрести хоть какую-нибудь надежду.

И это все я говорю о языке, о слове, о священной добыче, которая именуется Даром Речи.

Всякому заблудшему путнику, страннику, бродяге известно два правила, одно из которых следует выбрать, если он потерялся в лесу, степи или пустыне, а нет ни компаса, ни карты, ни опыта, и дорогу спросить не у кого. Либо сесть на месте, подавать сигналы и ждать, когда обнаружит и спасет МЧС, либо своим следом вернуться к тому месту, где уже есть знакомые ориентиры. Первый менее трудоемкий, но малоэффективный – чужая помощь может не придти никогда; второй весьма накладный и тяжелый, придется распутывать свой след, оставленный стихийно, бездумно, и пройти путь в десятки километров или лет, однако старый след выведет вас непременно. Возможно, найдется ваше же старое кострище, где сохранилась последняя искорка огня, из коего можно вздуть пламя…

Даже опытные, искушенные охотники ходят своим старым следом, в том числе и те, кто добывает слово.

И так, продолжим археологические раскопки слова, но теперь в жесткой связи: бог – вера. Бог это огонь, а вера - источаемый им, огненный свет. Не потому ли до сей поры нас так притягивает и чарует вид горящего пламени? Говорят, бесконечно можно смотреть на две вещи – огонь и бегущую воду. (Можно еще добавить к этому работающих пчел). Но сам по себе огонь, даже в студеную зиму, когда его тепло спасительно, никогда бы не смог обратиться собственно в божество - несмотря на свое таинственное существование, способность к перевоплощению, например в искру и во всепожирающий пламень пожара, нести благодатное тепло и превращаться в адскую «геенну огненну». Да, ему поклонялись и до сих пор поклоняются, но как духу бога, его овеществленной субстанции, как символу божества.

Присутствие огня суще во всех религиях – в форме горящей свечи ли, в форме костра, неугасимого факела-светоча, лампадки, и почти всегда он носит очистительную функцию, впрочем, как и вода. Древнее отношение к огню как к божественному началу всецело перекочевало и в христианство: теперь мы каждый год наблюдаем сошествие благодатного огня, хотя это как-то очень уж трудно вяжется с христианским православием и более похоже на некий языческий ритуал. И паломники, присутствующие при этом, выглядят несколько странно – как огнепоклонники, причем, диковатые, одержимые, дело доходит до драк даже между иерархами. Они словно забывают, что Пасха, что исповедуют они христианское смирение, благолепие и любовь.

Что это, наследие митраизма?..