Сорок пять

Не успело отзвучать это слово, произнесенное дрожавшим от волнения голосом, как в зал вошел мужчина высокого роста, величественного вида, с головы до ног закутанный в плащ, который он носил с неподражаемым изяществом.

Он учтиво поклонился всем присутствующим, но его гордый, проницательный взор мгновенно распознал среди военных принца. Минуя всех, неизвестный тотчас подошел к нему и протянул ему руку, которую принц пожал горячо и с оттенком почтения. Здороваясь, они назвали друг друга «монсеньер».

После этого краткого обмена приветствиями неизвестный снял плащ. На нем была кожаная куртка, суконные штаны и высокие сапоги. Вооружен он был длинной шпагой, казавшейся не частью его снаряжения, а частью его самого – так легко и свободно она держалась у него на боку; за поясом, рядом с туго набитой сумкой, виднелся небольшой кинжал.

Когда он сбросил плащ, оказалось, что его сапоги до самого верха в пыли и грязи. Каждый его шаг по каменным плитам пола сопровождался мрачным звоном шпор, обагренных кровью его коня.

Он сел за стол совета и спросил:

– Ну что, монсеньер? Как обстоят наши дела?

– Монсеньер, – ответил Молчаливый, – вы, вероятно, видели, когда ехали сюда, что улицы забаррикадированы.

– Да, видел.

– А в домах прорезаны бойницы, – прибавил один из военных.

– Их я не мог видеть; но это разумная предосторожность.

– И поперек улиц протянуты двойные цепи, – вставил другой.

– Превосходно, – беспечным тоном ответил неизвестный.

– Монсеньер не одобряет этих приготовлений к обороне? – спросил голос, в котором слышались и беспокойство и разочарование.

– Одобряю, – ответил неизвестный, – хотя не думаю, чтобы при тех условиях, в которых мы находимся, они были очень полезны: они утомляют солдат и тревожат горожан, У вас, я полагаю, есть план и нападения и обороны?

– Мы ждали вас, монсеньер, чтобы сообщить вам его, – ответил бургомистр.

– Говорите, господа, говорите.

– Монсеньер прибыл с некоторым опозданием, – прибавил принц Оранский, – и, дожидаясь его, я вынужден был действовать.

– И хорошо сделали, монсеньер; к тому же всем известно, что действуете вы превосходно. Поверьте мне – я в дороге тоже не терял времени даром.

Затем он повернулся лицом к горожанам.

– Наши лазутчики донесли нам, – сказал бургомистр, – что во французском лагере готовятся действовать; французы решили пойти на приступ; но нам неизвестно, с какой стороны последует атака, и поэтому мы велели расположить пушки в равных промежутках на всем протяжении укреплений.

– Это разумно, – с легкой усмешкой сказал неизвестный, украдкой взглянув на Молчаливого, не проронившего ни слова; многоопытный полководец предоставил горожанам рассуждать о войне.

– Так же мы распорядились и насчет отрядов городского ополчения, – продолжал бургомистр, – они размещены двойными постами на всем протяжении крепостных стен, и им дан приказ тотчас ринуться туда, где произойдет нападение.

Неизвестный ничего не ответил; по-видимому, он ждал, что скажет принц Оранский.

– Однако, – продолжал бургомистр, – большинство членов совета полагает, что французы задумали не настоящее нападение, а обманное.

– С какой целью? – спросил неизвестный.

– С целью запугать нас и побудить к мирному соглашению, по которому город будет отдан французам.

Неизвестный снова взглянул на принца Оранского; казалось, все, что происходило вокруг, не имело к принцу никакого отношения – с такой, граничившей с презрением, беспечностью он слушал все эти речи.

– Говорят, однако, – сказал чей-то тревожный голос, – что сегодня вечером в лагере замечены были приготовления к штурму.

– Это необоснованные догадки, – возразил бургомистр. – Я сам наблюдал лагерь в отличную подзорную трубу, выписанную из Страсбурга; пушки стоят, словно пригвожденные к земле; люди спокойно укладывались спать, герцог Анжуйский в своем шатре угощал приближенных обедом.

Неизвестный снова взглянул на принца Оранского. На этот раз ему показалось, что губы Молчаливого искривила усмешка, сопровождавшаяся едва приметным презрительным подергиванием плеч.

– Эх, господа, – сказал неизвестный, – вы жестоко ошибаетесь; не к обманному нападению готовятся сейчас французы – нет; вам придется выдержать самый настоящий штурм.

– Это правда?

– Ваши планы, какими бы бесспорными они вам ни представлялись, не закончены.

– Однако, монсеньер, – в один голос воскликнули горожане, обиженные тем, что, по-видимому, неизвестный сомневался в их стратегических познаниях.

– Не закончены в том смысле, – продолжал неизвестный, – что вы ждете внезапного мощного нападения и приняли все предосторожности на этот случай…

– Разумеется!

– Так вот, – позвольте дать вам совет, господа: это нападение…

– Договаривайте, договаривайте, монсеньер!

– Это нападение вы предупредите – вы нападете сами!

– Отлично! – воскликнул принц Оранский. – Вот это дело!

– Сейчас, в эту минуту, – продолжал неизвестный, тотчас поняв, что принц окажет ему поддержку, – корабли господина де Жуаеза снимаются с якоря.

– Откуда вы это знаете, монсеньер? – разом воскликнули бургомистр и все члены городского совета.

– Знаю, – ответил неизвестный.