Сорок пять

Короля охватила суеверная дрожь: порой ему приходило на ум, что Шико — существо сверхъестественное, воплощение демонических сил, правда не зловредных, но все же демонических.

Он позвал дежурного офицера Намбю.

Тот заверил его величество, что сам видел, как Шико вышел минут пять назад, но тихо, осторожно, как человек, не желающий, чтобы уход его был замечен.

«Ясно, — подумал Генрих, — Шико рассердился из-за того, что я оказался неправ. Боже мой, как мелочны люди! И даже самые умные из них».

Как ни был осторожен Шико, шпоры его не могли не звякнуть, когда он спускался по лестнице Лувра; на этот звон оборачивались люди и отвешивали Шико поклоны, ибо всем было известно, какое он занимает при короле положение, многие кланялись ему ниже, чем стали бы кланяться герцогу Анжуйскому.

Зайдя в сторожку у ворот Лувра, Шико остановился в уголке, словно для того, чтобы поправить шпору.

Капитан, присланный герцогом де Гизом, вышел минут через пять после Шико, на которого не обратил никакого внимания. Он спустился по ступенькам и прошел через луврские дворы, весьма гордый и довольный, ибо, судя по оказанному ему приему, король не имел никаких подозрений относительно герцога де Гиза. В то самое мгновение, когда посланец вступил на подъемный мост, его вернул к действительности звон чьих-то шпор, показавшийся ему эхом его собственных.

Он обернулся, и велико же было его изумление при виде благодушного и приветливого лица своего недоброй памяти знакомца буржуа Робера Брике.

Борроме открыл рот на полфута в квадрате, как говорит Рабле, и остановился.

— Черт побери! — произнес Борроме.

— Тысяча чертей! — вскричал Шико.

— Это вы, мой добрый буржуа?

— Это вы, преподобный отец!

— В шлеме!

— В кожаной куртке!

И оба бравых вояки в течение нескольких секунд переглядывались, как два петуха, готовые сцепиться друг с другом.

Борроме первый сменил гнев на ласку.

Лицо его расплылось в улыбке, он произнес:

— Ей-богу, и хитрая же вы бестия, метр Робер Брике!

— Я, преподобный отец? — возразил Шико. — Но скажите, пожалуйста, почему вы меня так называете?

— Вспомните нашу встречу в монастыре Святого Иакова, где вы выдавали себя за простого буржуа.

— Вот как, — возразил Шико благодушно, — что же в таком случае сказать о вас, сеньор Борроме?

— Обо мне?

— Да, ведь вы выдавали себя за монаха и не очень-то дружелюбно обошлись со мной в монастыре, брат капитан, — сказал Шико.

— Я же принял вас за буржуа, а вы сами знаете, мы, военные, буржуа в грош не ставим.

— Это правда, — рассмеялся Шико, — равно как и монахов! Тем не менее я попал в вашу западню, ибо это переодевание было западней. Бравый капитан, вроде вас, не променяет без причины мундир на рясу.

— От собрата военного, — сказал Борроме, — у меня тайн нет. Признаюсь, в монастыре Святого Иакова у меня есть кое-какие личные интересы. А у вас?

— У меня тоже. Но… тсс!..

— Давайте побеседуем обо всем этом, хотите?

— Горю желанием, честное слово!

— Ну так вот, я знаю в Париже один кабачок, которому, на мой взгляд, равных нет.

— Я тоже знаю один такой, — сказал Шико. — Ваш как называется?

— «Рог изобилия».

— А! — сказал, вздрогнув, Шико.

— Вы имеете что-нибудь против этого кабачка?

— Нет, нет, что вы! А нам никто не помешает?

— Запрем все двери.

— Вижу, вы умеете устраиваться, — сказал Шико. — В кабачках вас так же ценят, как в монастырях.

— Вы думаете, я в сговоре с хозяином?

— Похоже на то.

— На этот раз вы ошиблись. Метр Бономе продает мне вино, а я ему плачу, когда могу, — вот и все.

«Ого! — подумал Шико, идя следом за лжемонахом. — Надо выбрать лучшую свою гримасу, друг Шико. Если Бономе узнает тебя, тебе крышка и ты просто болван».

XVII. «Рог изобилия»

Дорога, по которой Борроме вел Шико, напоминала нашему гасконцу счастливую пору его юности. Как часто, ни о чем не думая, направлялся Шико в кабачок, именуемый «Рогом изобилия». Он беззаботно усаживался на деревянной скамье, и доброе вино, уют, свобода порождали в нем ощущение, что сама юность, великолепная, победоносная, полная надежд, кружит ему голову.

Скоро глазам Шико предстала широкая улица Сен-Жак, затем монастырь Святого Бенедикта и почти напротив монастыря — гостиница «Рог изобилия», немного постаревшая, почерневшая, облупившаяся, но по-прежнему осененная снаружи чинарами и каштанами, а внутри заставленная оловянными горшками и медными кастрюлями, представляющаяся пьяницам и обжорам серебряной и золотой; такая утварь привлекает настоящее золото и серебро в карман кабатчика по законам внутреннего притяжения, несомненно установленным самой природой.

Обозрев с порога внутренность кабачка, Шико сгорбился и сделал гримасу настоящего сатира, ничего общего не имевшую с его добродушной физиономией и честным взглядом.

Если фасад «Рога изобилия» облупился, то и лицо достойного кабатчика испытало на себе тяжкое воздействие времени: оно приняло какое-то жестокое выражение. Недаром Борроме почитал людей шпаги, сообразуясь с принципом: страх рождает уважение.