Сорок монет

— О, мой бек, — он повел гостя в дом, — люди часто из зависти очень преувеличивают. То, что у нас здесь, в глуши, считается богатством, в большом городе назовут бедностью. Каждая мера зерна, каждая гроздь винограда достается с таким трудом!

Усы Шатырбека дрогнули, но он погасил усмешку.

— У вас надежная крепость, — сказал он, оглядывая земляные валы и рвы вокруг строений. — Если шах соизволит сдержать свое слово и подарит мне крепость, я не желал бы иной, чем… такая.

Ханали понял, почему запнулся гость, и, чувствуя, как холодеет в груди, сказал с запинкой:

— Великий шах всегда добр к своим верным слугам. Он никогда не оттолкнет обидой того, кто…

Шатырбек нагнулся к хану, мягко, почти нежно, обнял его и сказал понимающе:

— Конечно, вы очень нужный шаху человек, вас не обойдет милость повелителя.

У Ханали отлегло от сердца.

Осматривая крепость, они очутились у домика, сложенного из серого камня. Ханали толкнул дверь, с поклоном пригласил гостя внутрь. Шатырбек был поражен. Иомудские ковры, шелковые подушки, сверкающая позолотой посуда в углу — все было необычайно чистым, свежим, словно люди заходили сюда только для того, чтобы поддерживать чистоту и порядок.

— Я держу эту комнату специально на тот случай, если великий шах когда-нибудь, будучи в наших краях, осчастливит нас своим посещением.

— Шах не сомневается в вашей верности.

Эти слова Шатырбек сказал таким уверенным, лениво-небрежным тоном, что Ханали уже не осмелился вести гостя дальше: доверенный человек шаха мог отдыхать в комнате, отведенной самому шаху.

— Что же мы стоим! — воскликнул он. — Проходите, бек, садитесь. Да отзовется каждый ваш шаг добром в этом доме!

Шатырбек скинул сапоги, прошел на середину комнаты и уселся, подмяв под бок шелковые подушки.

— Из-под сапог Шатырбека, — самодовольно сказал гость, — для одних летит пыль, для других — золото.

— Спасибо, бек, — на всякий случай сказал Ханали, поклонившись.

За обильным угощением разговор шел попроще.

От выпитого вина бек подобрел, лениво жевал джейранину, поглядывая на разговорчивого хозяина, поддакивал. Сам говорил мало, думая, видимо, о своем.

И вдруг насторожился, услышав слова хана:

— …из столицы. Он передал, что приедете вы, и приказал помочь вам.

Шатырбек странно посмотрел на него, на секунду перестав жевать.

— Вам известно, зачем я здесь? — тихо спросил он.

Ханали вскинул, словно обороняясь, свои пухлые., ладони.

— Что вы, что вы! Мне только приказано оказать вам посильную помощь. Только это. Я не знаю…

— Я скажу, что делать, — прервал его гость.

Ханали потянулся к нему, весь превратившись в слух и внимание.

Но Шатырбек не спешил говорить, обдумывая, стоит ли посвящать хозяина в детали. Наконец решил, что стоит: ведь не пойдет же он против воли самого шаха, а гоклены и их поэт не водят дружбы с ханом, это он знал точно.

С жадным вниманием выслушав его, Ханали поскреб грязными ногтями редкую бороду, задумался. Потом сказал, осмелев от доверия гостя:

— Значит, решили ждать… Не советовал бы.

Шатырбек, державший в руке пиалу с вином, удивленно вскинул брови.

— Уверен — ждать бесполезно, — продолжал хан. — Уж если отец, эта старая лиса, не дал прямого согласия, то Махтумкули наверняка откажется.

— Ехать во дворец?!

— Э, бек, плохо вы знаете этих людей. Что для них мидость шаха? Им бы только скакать по степи да стрелять из лука в джейранов. Работать не любят, приказам не подчиняются. Слышали, как они обошлись с векилом и сборщиками подати? Так чего же от них ждать?

Шатырбек сделал большой глоток, отставил недопитую пиалу шерапа, сказал уверенно:

— Нет, каким бы гордым ни был этот Махтумкули, он не устоит перед соблазном побывать гостем у самого шаха. И потом…

Он внезапно замолчал, вспомнив о своем давнем правиле не посвящать посторонних в тайны. Хан подождал, не закончит ли гость мысль, понял, что не дождется, и сказал:

— Махтумкули устоит.

— Ладно, — вдруг согласился Шатырбек, — пусть так. И что же думает обо всем этом хан?

Ханали наполнил пиалы, пододвинул к гостю поднос с пловом.

— Надо радоваться, что поэта не оказалось в ауле, иначе вы давно бы уже ехали назад, проклиная свою судьбу…

— Ты не знаешь Шатырбека, — грубо оборвал его гость. — Еще не было случая…

Но Ханали продолжал говорить, словно бы и не слыша его слов:

— …потому что Махтумкули не захочет ехать в столицу и, пока его окружают друзья — гоклены, вам не на что рассчитывать. А шах, я уверен, с радостью увидел бы его скорее мертвым, чем живым.

«О, как он его ненавидит!» — подумал бек и сказал:

— Я рад, что вы так ревностно хотите выполнить волю шаха. Только мне приказано доставить его живым.

— Все равно. Если он вернется в аул, вам его не взять. А по какой дороге он будет возвращаться, это известно. Встретить его в безлюдном ущелье и… — Ханали сделал жест, словно затягивал аркан на шее.