Сорок монет

— Нелегко ему придётся. Отвечать ударом на удар он не захочет. Не станет Карлыев заявлять, как Ханов: «Или я, или он». И с вами, Тойли-ага, он тоже попал в щекотливое положение. Огорчён Карлыев этой историей с Кособоким. И, конечно, скажет об этом.

— Да разве во мне дело? Я приму любой упрёк. Потому как знаю, что он будет справедлив.

— Я бы миндальничать с Хановым не стала! — со всей прямотой молодости заявила Шасолтан.

— Не будем, дочка, гадать, — миролюбиво проговорил Тойли Мерген, — всё равно не угадаем.

Прозвеневший звонок прервал их разговор.

Все заняли свои места, однако никто не рвался выступать.

— Ну, товарищи, — вздохнул Сергеев. — Кто хочет выступить? Время идёт.

— Может быть, первым стоит выступить товарищу Карлыеву, — сказал старейший из колхозных председателей Санджар-ага, грудь которого украшала Звезда Героя. — Мы выслушали Ханова. Теперь послушаем секретаря. Будут ясны обе точки зрения.

Карлыеву хотелось знать мнение коммунистов и колхозных руководителей о заявлении Ханова, поэтому он попросил:

— Если можно, товарищи, я выскажусь после вас.

— Товарищ Ханов взвалил на вас тяжкие обвинения, — снова вставил Санджар-ага, — грязью вымазал, можно сказать. Надо ведь очиститься от этой грязи.

— И всё-таки я не хотел бы торопиться с выступлением, — вторично попросил Карлыев.

— Я на фронте был артиллеристом, — крикнул кто-то. — Когда в нас стреляли, мы отвечали…

— Товарищи, не будем горячиться. — Карлыев поднял руку. — Я не считаю заявление товарища Ха-пова ни попыткой очернить меня, ни, тем более, обстрелять. Я несколько по-другому понимаю смысл его жалобы и не собираюсь утаивать от вас свою точку зрения. Может быть, товарищ Ханов не одинок? Может быть, среди присутствующих найдутся его единомышленники? Вы знаете и меня, и товарища Ханова. Поэтому и надо начать, наконец, откровенный разговор. Это будет полезно и для меня, и для товарища Ханова, да и для всех нас.

— Можно? — покраснев, подняла руку Шасолтан Назарова.

— Молодец, Шасолтан! — крикнул кто-то с места.

— Я, товарищ Карлыев, с вами не согласна, — ещё не дойдя до трибуны, начала она.

— С чем именно?

Не обращая внимания на реплику, Шасолтан продолжала:

— В чём обвиняет вас товарищ Ханов? Прежде всего установим это. В обвинительном документе, на чтение которого ушло полтора часа, я хочу выделить три основных пункта. Во-первых, по мнению товарища Ханова, секретарь райкома слишком доверчивый человек. По-моему, доверять людям куда как лучше, чем относиться к каждому с подозрением. Ни жить, ни работать без доверия к людям нельзя. Во-вторых, по мнению товарища Ханова, секретарь райкома очень медлительный человек. Объясняется это в заявлении так, что он, мол, прежде чем что-либо решить, много размышляет. По-моему, это несерьёзно. Я лично не могу вспомнить, чтобы товарищ Карлыев тянул или задерживал решение какого-нибудь вопроса. Что же касается размышлений… Даже как-то неловко об этом говорить. Не размышляют, ни над чем не задумываются только самонадеянные глупцы. В-третьих, по мнению товарища Ханова, секретарь райкома всячески поддерживает Тойли Мергена, который назван в заявлении «осколком прошлого». Побольше бы нам таких «осколков»! Седая голова — не есть ещё признак отсталости. По-моему, секретарь райкома очень мудро поступает, поддерживая таких, как Тойли Мерген, Этот человек знает колхозное производство как свои пять пальцев. Его жизнь, его опыт для нас, молодёжи, — настоящая школа. Даже ошибки таких людей для нас, молодых, хороший урок!

— Что ты предлагаешь? — послышался голос Аймурадова.

— Я от вас этого не утаю, так что потерпите. — Шасолтан строго посмотрела на Аймурадова. — Старые, опытные люди мне рассказывали, что в тридцатые годы среди организаторов колхозного строительства было немало и таких, которые больше всего полагались на свою глотку. Коль это не помогало, не стеснялись и руки в ход пустить. Сейчас это вызывает улыбку. А тогда не до смеха было. Мне кажется, я не ошибусь, если скажу, что товарищ Ханов, к сожалению, напоминает тех горе-руководителей. Но ведь с той поры много воды утекло. Люди изменились, и этот стиль руководства теперь не в почёте. Нас горлом не убедишь, нам нужен разумный совет, серьёзное, продуманное решение. Не должность мы уважаем, а человека, его умение работать с людьми. Это прописная истина. И если руководитель не понимает этого, люди с ним работать не смогут, не захотят… — Шасолтан сделала паузу и, глядя прямо на председателя исполкома, сказала: — Мне кажется, что товарищу Ханову следовало бы освободить председательское кресло.

Ханов проследил взглядом за Шасолтан, пока она шла от трибуны к своему месту, и, нагнувшись к Карлыеву, с которым сидел рядом, довольно громко сказал:

— Первого вашего адвоката мы выслушали, товарищ секретарь. Кто следующий? Может быть, Тойли Мерген?

Вместо ответа Карлыев покачал головой.