Сорок лет Чанчжоэ

В приподнятости своей Шаллер даже испытал сексуальное желание и поискал в воображении объект, которому это желание наиболее соответствовало.

– Лизочка Мирова, – прикинул полковник. – Глупое и милое создание! Как хорошо, что ее жизнь обустроилась!.. А этот Туманян вовсе не промах! Как хорошая гончая, идет по моему следу. Сначала Франсуаз, а теперь Лизочка!.." При воспоминании о Коти, ее крепком теле и природном бесстыдстве, Генрих Иванович определил предмет своих эротических фантазий. Впрочем, он не спешил совершить какое-либо действие, чтобы удовлетворить их. Ему было и так приятно, что живое всколыхнулось в нем и ищет своего выхода. На всякий случай Шаллер вообразил и Елену Белецкую и как человек, особенно тонко чувствующий, крепко пожалел ее, но и испытал к жене чувство благодарности за то, что все наконец прояснилось, и теперь он точно знает, почему его фамилия не значится в списках проживающих в Чанчжоэ…

Чуть позже, наслаждаясь теплой водой в китайском бассейне, Генрих Иванович опять задумался о вечности. Он вспомнил свою давнюю теорию о бесконечно малых величинах и сейчас опять уверился, что человеческая жизнь бесконечна.

– Ах, как это здорово быть в чем-то уверенным! – громко сказал он. – Поистине здорово!

– Нельзя быть в чем-то уверенным! – услышал полковник голос Джерома.

– А, это ты.

– Я, – подтвердил мальчик.

– Так полезай в воду.

Джером не спеша разделся и спустился по ступенькам в бассейн.

– Видишь вторую полоску? – спросил он, указывая на противоположную сторону. – Вода опять убывает. Мельчает бассейн.

– Ты прав, – согласился Шаллер и подумал, что если бассейн пересохнет, жизнь станет менее приятной.

– Так в чем ты уверен? – спросил мальчик.

– Да так, это я о своем.

– Понятно… Знаешь новости?

– Смотря какие.

– У меня в городе нашлась масса сподвижников!

– В чем?

– Люди стали с удовольствием сворачивать курамшеи.

– Причины ясны.

– Почему ясны?

– Потому что если у людей стали расти перья, то они не хотят, чтобы такие же перья были у кого-то еще!

– Это шутка?

– Совсем нет. Человек существо высшее, и он совсем не рад, что произошел от обезьяны. И если бы не было религии, то он бы ее обязательно выдумал, чтобы сочинить другую легенду о своем происхождении. Лишь бы не произойти от обезьяны. Так и в этом случае с перьями. Может напроситься мысль, что мы произошли от кур!

Генрих Иванович заулыбался своей сентенции и, пряча улыбку, окунулся в воду с головой.

– Ты же знаешь, что я убиваю кур по другой причине! – сказал Джером, когда полковник вынырнул.

– Кстати! – воскликнул Генрих Иванович. – Я совсем забыл тебе сказать! Сегодня я получил доказательства, что ты действительно сын капитана Ренатова!

– Да? А ты в этом сомневался?

– Больше того, я знаю, кто твоя мать!

– Да?.. Интересно…

– Твоя мать – вдова капитана Ренатова, Евдокия Андревна Ренатова. Ты совсем не сирота, твоя мать жива!

– Хотелось бы узнать доказательства.

– К сожалению, пока я не могу тебе их привести. Но будь уверен: доказательства веские.

– Нет доказательств – нет уверенности! – сказал Джером, на некоторое время задумался и добавил: – Мать только та, которая воспитывает своего ребенка!

– Она бы тебя обязательно воспитала, но произошли в жизни такие обстоятельства, что у нее не было на это возможности!

– Какие такие обстоятельства?

– Я тебе скажу о них, как только смогу.

Джером опять замолчал. Он вспомнил толстую бабу, к которой его когда-то приводили на опознание и которая жалела его со слезами на глазах, предлагая усыновить. – Конечно же, она не моя мать, – решил мальчик и успокоился. – На кой хрен мне нужна мать!"

– У меня есть еще одна новость! – сказал Джером, решив для себя неожиданную проблему.

– Хорошая или плохая?

– Смотря для кого.

– Для тебя.

– Для меня хорошая.

– Говори.

– Был у меня одноклассник. Бибиков была его фамилия. Очень я его не любил!..

Так вот, Бибиков лежит сейчас в морге с перерезанным горлом и выпотрошенный, как рыба перед жаркой. И перья ему выщипали с затылка. Вот такая новость!..

Как эта новость для тебя? Хорошая или плохая?

Дясером увидел, как лицо Генриха Ивановича побагровело, как сжалось в пружину могучее тело атлета.

– Скоро и моя очередь.

– Откуда ты это знаешь? В газетах ничего не было!

– Будет… Спальня Бибикова находилась рядом с моею… К тому же я побывал в морге, конечно, нелегально. Надеюсь, ты меня не выдашь? – спросил мальчик и, получив в ответ утвердительный кивок, продолжал: – Я нашел холодильник, в котором он лежит. Он весь такой синий, у него вспорот живот до самых яиц. Мне даже стало его чуточку жалко. Но когда я представил, что то же самое вскоре будет со мною, то перестал ему сострадать… Кстати, у тебя растут перья?

– Что?.. Ах нет, не растут.

– И у меня не растут. А у других почти у всех проклюнулись.

Неожиданно полковник в одно движение выскочил из бассейна, натянул на мокрое тело мундир и обратился к Джерому:

– Не бойся, с тобою ничего не случится! Я тебе обещаю! Ах ты, Господи, что творится!

– А я и не боюсь. Чего мне бояться!..

Но Генрих Иванович уже не слышал своего приятеля. Он торопился по очень важному делу.