Сорок изыскателей. За берёзовыми книгами

Услышав столь трагический рассказ, я решительно вошёл к Розе в комнату. Я врач. Я помогу внезапно захворавшей несчастной соседке. Увидев меня, она болезненно простонала и посмотрела кротким нечеловечески скорбным взглядом. Какой ужас! У неё инфаркт, она сейчас умрёт! Я попробовал пульс, приставил стетоскоп к области сердца… Да нет, кажется, к счастью, она совсем здорова.

— Роза Петровна, — сказал я, — успокойтесь, ничего страшного я у вас не нахожу. Вы только напугались. Обещаю вам, что пёсик никогда не переступит порога вашей комнаты. Умоляю вас, потерпите ещё два дня и две ночи. Мы ищем одну очень важную вещь.

Кроткая Роза Петровна смотрела на меня своими невыразимо печальными глазами умирающей газели и покорно кивала головой. Я понимал — она согласилась терпеть всевозможные неудобства, лишь бы не портить добрососедские отношения со мной. Наша «важная» вещь, конечно, её ни капельки не интересовала.

Плотно пообедав, я улёгся отдохнуть. Проснувшись, я узнал, что ещё никто не приходил.

Изыскатели, верно, разинув рты, стоят перед очередной клеткой с невиданным заморским зверем. А где Миша? А где Номер Первый с таинственным письмом? Почему его до сих пор нет? Или опять Майкл что-нибудь натворил?

Наконец явились все изыскатели, растрёпанные, потные, смеющиеся, с горящими глазами… Следом за ними прибыл и Миша; он благополучно получил пятёрку по химии.

Мама с Магдалиной Харитоновной увлеклись беседой о приготовлении различных кушаний.

Миша стал показывать свою коллекцию минералов. Он выдвигал и открывал многочисленные ящички и перечислял замысловатые названия разноцветных образцов, собранных со всего света. Каждый камень лежал в особом гнёздышке из ваты, с приложением этикетки с надписью, где и когда он был найден, и его название.

Гордостью Мишиной коллекции была маленькая пробирочка, на дне которой едва виднелись крохотные тёмные песчинки. Они были из чистого золота, собственноручно намытого Мишей. Да, да, в одном овражке, на дне пересыхающего ручья, недалеко от Москвы, если целый день полоскать в тазике песок, можно намыть крупинки золота.

Мальчики тесным кружком обступили ящики. Им, конечно, было очень интересно смотреть на образцы горных пород, и всё же я замечал: то тот, то другой оглядывался на дверь. Я понимал: они тоже нетерпеливо ждали Номера Первого.

Куда же он всё-таки запропастился?

Рабочий день давно кончился.

Я начал серьёзно беспокоиться. Хоть бы по телефону позвонил, что ли!

Прошёл ещё час.

«Могут быть три варианта, — рассуждал я. — Первый: в институте ещё и не начали расшифровывать документ и предложили зайти через неделю. Второй: там сказали — так всё расплылось, ни одного слова прочесть невозможно. А если третий вариант?..»

Соня увела девочек в ванную. Что они там делали, не знаю, но визжали то ли от холодной, то ли от горячей воды невероятно.

Роза Петровна постучалась и вызвала меня в переднюю. Она, видно, собрала свои последние силы, встала с постели и теперь глядела на меня с таким упрёком…

— По-моему, они нехорошо себя ведут, — сказала она.

Я понимал состояние бедной Розы Петровны. Но как утихомирить четырнадцать девочек, одновременно залезших в одну ванну?

— Особенно мальчики, — ещё глубже вздохнула Роза Петровна.

— Мальчики? — удивился я. — Но ведь они молчат. — Я поспешил в кухню.

Однако, оказывается, куда опаснее и вреднее не те, которые визжат, а те, которые молчат.

Есть такой металл барий, и есть такой металл стронций. Если камень, содержащий барий, поднести к огню, он накаляется и даёт пламя ярко-зелёного цвета; если в камне содержится стронций, пламя получается малиновое. Только сперва нужно на эти образцы накапать немножко соляной кислоты. Люди давно пользуются удивительными свойствами этих двух веществ и изготовляют из них осветительные сигнальные ракеты.

И тех и других образцов у Миши было достаточно. Все мальчишки пробрались потихоньку в кухню и на газовой плите одновременно на всех горелках принялись жечь камни.

Зрелище получалось очень красивое и эффектное, приглушённые восклицания время от времени доносились из кухни.

Но Розу Петровну не интересовали зелёные и малиновые вспышки. Она только чувствовала не особенно приятный едкий запах.

Пришлось мне решительно вмешаться и, несмотря на огорчённые физиономии мальчиков, опыты категорически запретить.

Наконец раздался звонок. Несколько человек бросились открывать.

Явился он — долгожданный Номер Первый. Его лицо было серьёзно, губы сжаты, щёки надуты.

— Принёс, — глухо и загадочно сказал он, отирая пот с лица и лысины.

— Где же вы пропадали? — спросил я Номера Первого.

— Утром не застал директора, — лихорадочно дыша, объяснил он, — а противная напудренная секретарша из-за Майкла вообще не хотела со мной разговаривать. Он, видите ли, её напугал. Только к вечеру мне наконец отдали это письмо, и я побежал к Номеру Шестому — художнику Иллариону, — хотел с ним посоветоваться. Два часа битых прождал я у его порога, так и не дождался. А потом знаете, какие концы по Москве приходится с Майклом делать? Такая несправедливость — собак ни в автобусы, ни в метро не пускают!