Сорок изыскателей

– И все письмо? – спросила Люся.

– Все, – ответил Номер Первый.

Я задумался. Я ровно ничего не понял. Такие запутанные истории встречаются только в очень толстых шпионских романах.

– Под словом «вещь» разумеют любой предмет мужского, женского или среднего рода, – глубокомысленно изрекла Магдалина Харитоновна.

– Эта спрятанная вещь несомненно чрезвычайно ценная, раз о ней вспоминают в минуты расставания навеки, – осторожно заметил Тычинка.

– Это кольцо, – предположила Магдалина Харитоновна.

– Это ружье! – выпалил Витя Перец.

– Нет, это портрет! – Люся порывисто вскочила.

– Прощальное письмо адресовано Ирине Загвоздецкой. Это факт бесспорный. Вспомните альбом. А кто же Егор? Не тот ли ученик академии, которого полковник Загвоздецкий вызывал из Петербурга? – неуверенно высказал свое мнение Номер Первый.

– Ключ в наших руках. Попытаемся начать не с Егора, а с Прохора. – Тычинка порывисто схватил Номера Первого за руку. – Вы живете в Любце всю жизнь. Зачастую из поколения в поколение новорожденных младенцев называют в честь их отцов и дедов. Припомните-ка, не проживает ли в данный момент в Любце какой-либо Прохор или Прохорович?

В это время в дверь постучали. Вошла Роза Петровна. Тычинка сделал нетерпеливый жест ладошкой.

– Ванюшечка, иди ужинать!

– Оставь меня в покое! Не мешай! – гаркнул он. Несчастная ухватилась за косяк двери, собираясь, кажется, упасть в обморок, и молча исчезла.

Я просто опешил: мой милый сосед – аккуратнейший, уравновешенный Тычинка, отказался от ужина в девять тридцать да еще прикрикнул на свою супругу!

– Так не припомните? – Тычинка продолжал теребить Номера Первого.

– Не помню, ни одного Прохора не помню, – ударял себя по лысине тот. Его покрасневшее, надутое лицо выражало крайнее напряжение.

– Можно, конечно, перелистать старые метрические книги… – размышлял Тычинка, – выбрать всех Прохоров, родившихся в Любце за двадцать… нет, мало – за тридцать лет.

– Это адский труд. Так мы всю жизнь проищем! – простонал Номер Первый.

– Можно мне сказать? – Витя Большой встал и тряхнул чубом. – Номер Седьмой, когда мы к нему приехали на пароходе, дал нам синенькую книжечку, – начал он, заметно волнуясь.

– Какую такую книжечку? – презрительно поморщился Тычинка.

– «Указатель селений и жителей уездов Московской губернии. Справочник 1852 года», – отчеканил Витя Большой.

– Ах да, есть такой справочник, – снисходительно улыбаясь, сказал Тычинка. – Вы, молодой человек, проявляете способности к историческим изысканиям.

Витя Большой сел, сияя от счастья.

– Возьмите! – Соня быстро выбрала из книжного шкафа томик и передала его Номеру Первому.

Тот вскочил, схватил синенькую книжечку и начал быстро-быстро листать ее:

– Вот, вот! «Любецкий уезд. Краткая история города. Список чиновников и должностных лиц по городу и уезду. Городничий, секретарь, городской голова, судья, столоначальник, приходорасходчик…» Нет Прохоров! «Особы, проживающие в городе и селениях Любецкого уезда…» Опять ни одного Прохора! «Фабрики и заводы. Фабрика жилетных материй купчихи Белянкиной. Фабрика азиатских платков купца третьей гильдии Нашивочникова Прохора Андреевича…» Слышите, Прохора! Это имя не очень часто встречается. Несомненно он!

– Предположим, что он, – уныло поправил Тычинка.

– Нашивочников – старинная любецкая фамилия. Сейчас несколько семейств осталось, – заметил Номер Первый.

– А возможно, кое-кто уехал? – выпытывал Тычинка.

– Иные уехали. Иван Павлович на Камчатке крабов ловит.

Петр Харитонович в Афганистане в нашем посольстве, Семен Петрович как будто в Москве, еще двое в Донбассе, а есть такие, которые уехали совершенно неизвестно куда. Один из них даже изыскателем прозывался. Но куда он делся, честное слово, не знаю.

– Но неужели портрет может очутиться в Афганистане или на Камчатке? – с отчаянием воскликнула Люся.

– Тише, девушка, тише! В исторических изысканиях нужно величайшее терпение, – утешал или, наоборот, огорчал ее Тычинка. – Вы не забудьте, рано еще портрет искать. О портрете мы пока не знаем ничего. Мы только пытаемся нащупать сведения о какой-то вещи, переданной сто с лишним лет назад на хранение неизвестным Егором неизвестному Прохору.

– Уравнение с пятью неизвестными, – вздохнула Магдалина Харитоновна.

– Ну-с, – опять обратился Тычинка к Номеру Первому, – предположим, что эта неизвестная вещь и по сей день действительно находится у кого-либо из Нашивочниковых, проживающих в настоящий момент в Любце.

– Просто не представляю, – разводил руками Номер Первый, – один – агроном в совхозе, другой – бухгалтер в банке, третий – сапожник, четвертый…

– У внука может оказаться другая фамилия, – нерешительно вставила Магдалина Харитоновна.

– Обычно в старое время дома переходили от отца к сыну, реже – ; к дочери, – возразил Тычинка, – а дочерям давали приданое. Если это портрет, мне кажется, он в приданое не годился.

– А если это кольцо или брошка, любой отец подарит эту драгоценность только дочери, – возразила Магдалина Харитоновна.

Тычинка не обратил никакого внимания на ее слова.