Сорок изыскателей

— Потом, потом, умоляю тебя, немножко подожди! — отмахивался Дед-Мороз.

Далее события развернулись с невероятной быстротой.

Трильби прошмыгнула под нашими ногами и тяпнула Майкла возле хвоста.

Нет, такую обиду наш благородный пес не мог снести. Он бросился на Трильби, та увильнула и подкатилась под стремянку. Майкл прыгнул за ней, Витя Большой, стоявший на самой верхней перекладине, не удержался и вместе с толстенной папкой «Бумаги моего прадеда» полетел вниз. Дама, испуганно вскрикнув, отскочила в сторону, поднос и оба тазика с оглушительным звоном упали, горячая вода разлилась по ковру. А ведь на ковре, рядом с диваном, лежали самые ценнейшие книги.

Дед Мороз охал, бессильно показывая на поток, грозивший погубить библиографические редкости. Майкл с рычанием рвался к Трильби. Витя Большой оттаскивал Майкла, дама спасала Трильби, мы все без толку суетились по комнате.

Вода между тем подобралась к самым книгам…

Люся самоотверженно сорвала с головы цветной шелковый платок и бросилась вытирать лужу. А ведь этот платок был ее гордостью, перед каждым зеркалом она его поправляла.

— Цицерона не замочили? — простонал Дед Мороз.

— Нет, нет, не беспокойтесь.

— А Эссопа?

К счастью, Люся спасла все редкости.

— Девушка, милая, — обратился Дед Мороз к ней, — большое, большое вам спасибо! А что это у вас в руке? — вдруг испуганно спросил он ее.

Люся грустно глядела на свой безнадежно испорченный платок.

Дед Мороз быстро повернулся к даме:

— Сейчас же принеси оба сари. Та удивленно посмотрела на мужа.

— Принеси, прошу тебя, принеси. Дама пожала плечами и вышла.

Все очень быстро успокоились. Лужа была вытерта старыми газетами. Трильби забилась между книжными стопками. Витя Большой крепко ухватил Майкла за ремень.

Вернулась дама с двумя свертками материи и попросила Люсю помочь. Обе они развернули поперек всей комнаты длинные шелковые полотнища. Мы все буквально разинули рты.

Одно было цвета зари, с золотой бахромой, с вышитыми золотом причудливыми узорами. В дрожащей руке Люси оно все переливалось алыми, оранжевыми, желтыми, огненными красками.

Другое было нежно-сиреневое, вышитое серебром. Даже сама сирень не бывает такого нежного оттенка. Только на весеннем небе пред утренней зарей иногда на мгновение можно поймать подобные тона.

— Эти сари, одежда индийских женщин, — подарок моих друзей индусов, — объяснял Дед Мороз. — Девушка, вы спасли мои любимые книги. За это я вам дарю одно сари…

— Что ты! — невольно вырвалось у дамы.

— Не спорь! Все равно они в шкафу без толку лежат. Не спорь, пожалуйста. Иначе не буду принимать твои лекарства. Лучше помоги ей одеться. Девушка, выбирайте.

— Да что вы, что вы! — бормотала оторопевшая Люся.

— Я повторяю — выбирайте, — настаивал Дед Мороз. Едва дыша, Люся выбрала сиреневое.

Дама завертела Люсю, забинтовала ее с ног до пояса, перебросила материю через плечо.

— Повернитесь еще раз, моя милая. — И сколько мышьяку было в этой фразе дамы.

— Существует тридцать два способа одевания сари, — объяснял старик.

Наконец Люся предстала перед нами, изящная, тоненькая, зардевшаяся от радости.

— Остается только поставить красную точку на лоб, — более чем любезно вставила Магдалина Харитоновна.

Еще в самый разгар переполоха Номер Первый завладел папкой «Бумаги моего прадеда», развязал тесемки и в укромном уголке стал перелистывать пожелтевшие страницы. Сейчас он подошел к Деду Морозу.

— Я вас очень прошу… Для нас это так важно! — От волнения он чуть не плакал. — Пожалуйста, дайте нам на время эту рукопись.

— Вы хотите взять папку с собой?

— Мы вам, честное слово, скоро вернем. Мы ее будем беречь, — умолял Номер Первый.

— Ну, берите, под вашу личную ответственность. Только осторожней обращайтесь. Вернете, когда… когда все найдёте.

Наконец мы ушли, провожаемые милой и доброжелательной улыбкой Деда Мороза и не особенно дружелюбным взглядом его сердитой супруги.

Номер Первый нес под мышкой драгоценную папку. Люся несла завернутое в газету сари. Мы все удивлялись: из шестиметрового куска материи сверток получился размером с белую булку средней величины.

Где же нам устроиться читать рукопись вслух? На сквере, что на площади Восстания? Да там каждая лавочка занята то старичком, то старушкой, то мамашами с малыми детками. Усесться в кружок на травке? Запрещается.

— Пошли в гости к Номеру Шестому, художнику Иллариону, — предложил Номер Первый.

Снова решили идти пешком.

— Нашивочников, Нашивочников, — бормотал я.

Где, когда слышал я эту фамилию? Словно крошечный буравчик ввинчивался в мой лоб. Я шел сзади всех и силился припомнить. Соня шагала в паре с Галей. Ее бровки были нахмурены, она сопела и, видно, тоже припоминала.

Глава девятнадцатая, В которой читается старинная рукопись