Сорок дней спустя

– Как знаешь. Ладно, я пойду, а ты развлекайся. – Человек с неприметным лицом поднялся. – Как закончишь, отведи до института.

– Сам дойдет, – буркнул Мясник. – А я его вспомнил. Соседи мы были.

– Добрый ты человек, товарищ Мясник, – усмехнулся Дмитрий Генрихович. – Ты извини, мне насрать, будь он хоть твой брательник. Проводи, а то заблудится.

«Соседи»… это было преувеличением. Саша тоже его вспомнил. За эти три года тот, кого теперь называли Мясником, постарел, облысел и лицом стал напоминать Джона Локка из сериала «Lost». Природа хорошо постаралась, делая его непривлекательным: рябое лицо, похожее на проросшую картофелину, челюсти добермана да глаза чуть навыкате. Завершающим штрихом был красный ожог на лбу, смахивающий на след кочерги.

Он был человеком, которого знали все, – городским клоуном. Что бы там ни было с психикой, физического здоровья ему было не занимать. С марта по октябрь он ходил в коротких штанах и панамке – по рынкам, магазинам, остановкам, приставая к прохожим и горланя непотребства.

Поговаривали, что он не псих, а просто раскованный человек, которому нравится роль юродивого. Что у него была работа. По крайней мере, он ездил на трамвае на Тырган примерно в то же время, что Саша в институт. Каждый раз, когда этот мужик входил в вагон, начиналось шоу. Он декламировал куплеты собственного сочинения: «Если лидер либераст, то он Родину продаст!» Или: «Если в кране нет воды, где причина той беды?» На каждый день у него была новая присказка, всегда провокационная.

Под вечер он веселил народ, возврающийся с работы, прозой: «Ну что, покойнички? Устали, блядь? Скоро передохнём? Или передóхнем?» Обожал цепляться к людям. Раз, увидев старушку, которая разговаривала по мобильному, заорал на весь вагон: «Место на погосте забронировала, болезная?» Клеился к девушкам, подсаживаясь и складывая лапищи на спинку сиденья: «Мадам, что вы делаете сегодня ночью?»

Удивительно, но люди почти не обижались, и не было у него проблем с милицией. Он был местной достопримечательностью. Как-то досталось от этого типа и Саше – однажды клоун, усевшись рядом, изводил его обидными подколами всю дорогу.

Странно, что Мясник не просто выжил, а еще и поднялся. Хотя с другой стороны… мир сошел с ума, значит, для этого человека все должно было стать на свои места.

– Что за убоина? – Проходя мимо, Дмитрий Генрихович указал на кровавый тюк.

– Забыл, как его, – равнодушно произнес Мясник. – Из новеньких. Пытался еду скоммуниздить. Плохо пытался.

– Ты смотри, так работников не останется. И что за манера, мля. Напачкали тут…

– Зато другим будет неповадно.

Человек с заурядным лицом хмыкнул и захлопнул за собой дверь.

Мясник пересел на его место, в автокресло от какой-то иномарки.

– Ну, здорóво, ботаник-сан. Живой? Вот, блядь, не ожидал. На вид ведь – соплей перешибешь.

– Я вас тоже рад видеть, – ответил Данилов.

– Давай уж на «ты». Меня Саней зовут.

– Меня тоже.

– Ну, чтоб не путать, будешь Ботаником. Как меня кличут, ты уже понял.

Данилов не стал возражать.

– А ты моложе был, – заметил Мясник, наливая из бутылки и опрокидывая в себя стопку коричневой жидкости – то ли виски, то ли коньяка. – По-моему лет на десять.

– Был.

– Понятно. Давай за встречу. – Человек, которого Данилов раньше считал шутом, протянул ему стопку и плоскую бутылку.

Саша плеснул себе и таким же жестом осушил. Мясник подвинул к нему черный сухарь, и Александр зажевал неприятный дух спирта.

– Насчет Новосибирска… это ты лихо загнул, – хмыкнул Мясник, тоже хрустя сухарем. – Зачем только, не пойму?

– Это правда.

– Что, прямо вот так дошел? Пёхом?

Данилов кивнул.

– Ну, рассказывай тогда, коли не шутишь. – На малосимпатичном лице читался интерес. – Минут десять у тебя есть.

– На хрена вам оно? Это к делу не относится.

– Тут я решаю, что к чему относится. Рассказывай, говорю. С самого начала.

Данилов давно понял, что его поступок неординарен, но быть Гомером ему уже надоело. Хотя сейчас от роли сказителя было не отвертеться.

Александр как раз дошел до того, как убил топором человека за мешок консервов, когда в дверях показалась знакомая физиономия с волдырем. Шарф он снял, и Саша увидел на роже боевика такое месиво, что его передернуло.

– Мясник, Чекист послал узнать: ты скоро?

Так вот, значит, кто он такой, этот гад в форме с иголочки.

– Ёпт, я же просил не лезть, когда я работаю, – огрызнулся Мясник, и урод с язвой исчез, будто ветром сдуло.

– Увы, – пробормотал Сашин тезка. – Делать нечего. Такие дела… Отогрелся?

Александр кивнул.

– Тогда пошли, тут недалече.

В коридоре переминалась все та же гоп-компания в валенках. Увидев, что пленного вывели, ребятки о чем-то весело зашушукались, но Мясник показал им увесистый кулак и бросил, не оборачиваясь:

– А ну звездуйте отсюда, юнги. Тут вам не цирк.

Вдвоем они вышли к лестнице. Данилов слышал позади поспешные шаги – молодняк исчезал где-то в глубинах кинотеатра. Видимо, этот человек редко повторял дважды.

* * *