Сорняк, обвивший сумку палача

Как я и знала, все в лесу было влажным. Я вздрогнула от промозглости, взяла себя в руки и углубилась в растительность. Не успела я пройти и полудюжины шагов сквозь папоротники, как промочила ноги до колен.

Что-то зашуршало в подлеске. Я замерла, когда темный силуэт безмолвно пролетел передо мной: наверное, сова, перепутавшая густой утренний туман с охотничьим временем в сумерки. Хотя она напугала меня, само ее присутствие успокаивало: значит, кроме меня, в лесу никого нет.

Я двинулась дальше, стараясь придерживаться едва заметных тропинок, любая из которых, как я знала, приведет меня к поляне в самой середине леса.

Между двумя древними сучковатыми деревьями дорогу преграждало что-то вроде поросших мхом ворот, их серое дерево искривилось из-за гниения. Я наполовину перебралась через препятствие, когда до меня дошло, что я снова на ступеньках старой виселицы. Сколько проклятых душ поднялось по этим ступенькам, перед тем как их вздернули? Сглотнув, я взглянула на остатки сооружения, открытые небу.

Жесткая рука схватила меня за запястье, словно оковами из горячего железа.

— Ты что здесь делаешь, а? Что ты тут вынюхиваешь?

Это была Безумная Мэг.

Она так близко придвинула ко мне свое смуглое лицо, что я рассмотрела песочного цвета волоски на ее подбородке. Ведьма из леса, подумала я, на один миг запаниковав, перед тем как собралась с чувствами.

— О, привет, Мэг, — произнесла я как можно спокойнее, пытаясь утихомирить колотившееся сердце. — Я рада, что нашла тебя. Ты меня испугала.

Мой голос дрожал сильнее, чем я надеялась.

— Страхи живут в лесу Джиббет, — мрачно сказала Мэг. — Таких страхов, как здесь, больше нигде нет.

— Точно, — согласилась я, понятия не имея, о чем она говорит. — Я рада, что ты здесь со мной. Теперь я не буду бояться.

— Дьявола больше нет, — сказала Мэг, потирая руки. — Дьявол мертв, и все хорошо.

Я вспомнила, как она испугалась на представлении Руперта «Джек и бобовое зернышко». Для Мэг Руперт был дьяволом, убившим Робина, превратившим его в деревянную куклу и поставившим на сцену. Лучше подойти к этому вопросу издалека.

— Ты хорошо отдохнула в доме священника, Мэг? — поинтересовалась я.

Она плюнула на ствол дуба, словно в глаз ведьмы-соперницы.

— Она вышвырнула меня, — сказала она. — Забрала браслет старой Мэг и вышвырнула ее, вот так вот. Дрянь, дрянь!

— Миссис Ричардсон, — уточнила я. — Жена викария? Она выгнала тебя?

Мэг ухмыльнулась жуткой улыбкой и понеслась между деревьями чуть ли не галопом. Я следовала за ней по пятам, среди подлеска и папоротников, по валежнику и сучкам кустов. Через пять минут, задыхаясь, мы снова оказались там, откуда ушли — у подножия сгнившей виселицы.

— Вот видишь, — сказала она, показывая. — Вот сюда он его принес.

— Кого принес, Мэг?

Она имеет в виду Робина Ингльби. Я уверена.

— Дьявол принес Робина прямо сюда? — спросила я.

— Унес его в лес, вот что он сделал, — по секрету сообщила она, оглядываясь через плечо. — Дерево к дереву.

— Ты правда его видела? Дьявола, имею в виду.

Раньше это не приходило мне в голову.

Есть ли шанс, что Мэг видела кого-то в лесу с Робином? В конце концов, она жила в хижине среди деревьев, и вряд ли многое в пределах леса Джиббет ускользало от ее внимания.

— Мэг видела, — сказала она понимающе.

— Как он выглядел?

— Мэг видела. Старая Мэг многое видит.

— Можешь нарисовать? — спросила я с внезапным вдохновением. Я вытащила записную книжку из кармана и протянула ей короткий карандаш. — Вот, — сказала я, отлистывая до чистой страницы, — нарисуй мне дьявола. Нарисуй его в лесу Джиббет. Нарисуй, как дьявол уносит Робина.

Мэг издала звук, который я могу описать только как слезливый смешок. И затем она присела на корточки, разложила открытую записную книжку на коленях и начала рисовать.

Полагаю, я ожидала что-нибудь детское — не более чем фигурки-каракули из палочек, но в смуглых пальцах Мэг карандаш ожил. На странице медленно появлялась прогалина в лесу Джиббет: дерево там, дерево сям; теперь гнилая древесина виселицы, узнаваемая с первого взгляда. Она начала с краев и продвигалась к середине страницы.

Время от времени она кудахтала над своей работой, переворачивая карандаш и стирая линию. Она неплохо рисует, надо отдать ей должное. Ее эскиз лучше, чем я могла бы набросать сама.

И затем она нарисовала Робина.

Я едва осмеливалась дышать, глядя ей через плечо. Мало-помалу мертвый мальчик обретал форму у меня на глазах.

Он висел довольно мирно в воздухе, склонив шею набок со слегка удивленным довольным выражением лица, как будто внезапно и неожиданно вошел в комнату, полную ангелов. Несмотря на приглушенный свет в лесу, его аккуратно расчесанные на пробор волосы блестели здоровым и поэтому довольно нервирующим блеском. На нем был полосатый свитер и темные бриджи, ноги неаккуратно обуты в резиновые сапоги. Должно быть, он умер быстро, подумала я.

Только потом она нарисовала петлю, обвившую его шею: темный плетеный шнурок, свисавший с виселицы. Она закрасила веревку сердитыми движениями карандаша.