Сорняк

Как понять, что “нравоучения” не просто призваны утихомирить бушующие страсти, но служат гораздо более важной цели, особенно когда страсти входят в противоречие с доводами разума? Вот именно – как?

“Единственный способ покончить с мафией и уничтожить почву, которая ее подпитывает, то есть противостояние государству, – это применение действующих норм права”, – писал Леонардо Шаша, который не понаслышке знал, что такое мафия[8]. Шаша написал это двадцать с лишним лет назад, но мы так и не вняли его словам – мы продолжаем испытывать недоверие к государственной форме власти. По сей день между простыми гражданами и власть имущими нет равенства в правах. Стоит подумать и над словами Ницше, который писал в своей “Генеалогии морали”: “Злопамятный человек не может выйти из-под власти мести и, возвращаясь снова и снова к одному воспоминанию, не способен воспринять ничего иного…” Человек злопамятный живет ненавистью и закрыт для любви, желание мести держит его в плену, время для него движется по замкнутому кругу. Напротив, человек, которому удалось сбросить оковы мести, проживает каждое мгновение настоящего и осмысляет опыт прошлого с позиции “здесь и сейчас”.

Иными словами, это похоже на то приятное ощущение, какое мы испытываем, говоря, что хотели бы вернуться в такое-то место – находясь в момент речи именно в этом месте. Пребывая в том месте, мы возвращаемся к самим себе. Приятное ощущение указывает на то, что мы в ладу с собой, обрели себя. Человек, движимый местью, лишен этой внутренней целостности и не может обрести себя; его понимание времени и места узко и ограниченно местью – время и место для него застыли, порабощают его, являясь преградой на пути к себе и к радости жизни. Как объяснить подобному человеку, что счастье обретается только через возвращение к себе? Пожалуй, этого не объяснишь, такие вещи можно осознать, лишь имея за плечами определенное образование. Здесь не обойтись без философии.

Застигнуть врасплох

Мы проснулись от шума и едкого, щиплющего глаза слезоточивого газа. Все происходило, как в кино. Полицейские из специального подразделения – в масках, во всеоружии, словно им предстояло изловить особо опасных террористов, – вломились на заре в дом и набросились на нас, полусонных, в кроватях, не дав нам опомниться.

Я опешил. Мы и представить себе не могли, что до нас доберутся в этом уголке Германии. Арестовали всех мужчин: меня, отца, дядьев и даже моего младшего братишку, которому едва исполнилось четырнадцать лет. Впрочем, меня и брата через несколько дней отпустили.

Выйдя на свободу, я узнал, что ордер на арест выписала прокуратура Агридженто, расследовавшая дело о войне между нашей семьей и кланом Резина. Мне также стало известно, что по Италии прошло много облав, но, удивительное обстоятельство, за решеткой оказались только наши родственники и друзья – и никого из семейства Резина. Это лишний раз подтверждало мою догадку: между мафией и государством существует негласный договор.