Таким был гросс-адмирал. Как ни парадоксально кажется на первый взгляд, но именно потому, что он стоял во главе ВМФ (о ведении подводной войны на особом театре военных действий я вообще умалчиваю), вдали от больших решений, он ничего не знал о многих тайнах этого государства, о самой его сути. Он, в соответствии со своей прямой натурой, с головой уходил в работу по перевооружению подводного флота и строительству новых боевых кораблей. Он не помог одному из главкомов вермахта, когда тот захотел вмешаться в дела другого ведомства или в дела партийной иерархии, тем более что сам этот главком очень не любил вмешательства извне в свои дела. Послевоенным поколениям часто трудно понять, что высокопоставленному офицеру флота не были до последних дней войны известны те мерзости, которые творились в государстве. Дёниц позже писал, что если бы он знал об этом раньше, он бы с этим боролся. В какой форме, он не смог ответить. Люди будущего, анализируя факты, придут к выводу, что Дёниц находился в полном неведении относительно тайного заговора 20 июля, что он и продемонстрировал в день попытки государственного переворота. Впрочем, с тем Гитлером, которого хотели устранить заговорщики, он однажды столкнулся: тогда Гитлер коварно справился у командующего подводными силами, что предпринимают его моряки против экипажей торпедированных судов. Со стороны фюрера это прозвучало как завуалированное требование. Больше Гитлер не возвращался к этому вопросу, видимо, поняв, что такое убийство претит морали всех моряков, и ни Дёниц, ни Редер не будут этого делать.
Воспитанник кайзеровского ВМФ, выходец из буржуазно-консервативной семьи, Дёниц не в состоянии был даже подумать о том, что глава государства склонен к преступлениям, что он даже сам приказывает их совершать. Прозрение для него было очень тяжелым. За немногословной констатацией того факта, что он слишком поздно распознал демонов в натуре Гитлера, таилась обида на самого себя. Из лучших побуждений он требовал от своих офицеров и матросов, часто переходя в пафос, обязательной верности фюреру, государству, требовал не жалеть своей жизни за родину. Исходя из принципа главенства политики, он продолжал пребывать в убеждении, что ведение войны — это дело солдата, а когда ее начинать и заканчивать — это вопросы политического руководства. Уходя, Гитлер назначил его своим преемником, так как думал, что он будет вести оборону дальше, но Дёниц взял на себя всю ответственность за окончание войны и безоговорочную капитуляцию. Он считал бессмысленным в сложившихся условиях продолжать сопротивление.
Народ часто обходится несправедливо с солдатами, потерпевшими поражение. Немецкая общественность в течение десятилетий после краха во второй мировой войне и гибели немецкого рейха обвиняла высших руководителей вермахта за то, что они не смогли справиться с Гитлером. Самыми решительными представителями обвинения были политики, которые критиковали руководителей рейхсвера за то, что те присвоили себе недопустимые политические роли, не имея на то права, ибо причисляли себя к поборникам главенства политики. «Случай Дёница» является примером того, как солдат может заблуждаться, если он безоговорочно подчиняется любому политическому приоритету, невзирая на то, кто является носителем этого приоритета. Тому кто попытается скопировать историю или, как в данном случае, биографию, остается лишь выявить, почему, при каких обстоятельствах и возможностях человек, находящийся под медицинским наблюдением, сыграл в то время свою историческую роль, как принимал он свои решения. Но не дело историков «вершить суд над живыми и мертвыми».
Фотоматериалы