Соратники

Сейчас в Прави, как и раньше, есть сильные царства, чьих обитателей люди хорошо помнят, и множество более слабых, то есть подзабытых. Царства не то чтобы изолированы, но самостоятельны, независимы и полностью самодостаточны. Никто не запрещает и не мешает жителям Прави посещать соседей, но они сами редко ходят друг к другу – у них нет в этом особой необходимости. Контакты происходят лишь в исключительных случаях с помощью принятых в том или ином царстве средств связи, или же, по особо важным вопросам, – на Общем Совете Царств. Политику взаимоотношений царств можно назвать нейтралитетом. У них не принято активно поддерживать друг друга, но обычно царства и не враждуют, поскольку им просто нечего делить. Во всяком случае, так было до появления в Прави царства Монстров…

Глава 1 Правь Пятеро вместо шестерых

Алый огонёк пламени плясал на конце берёзовой лучины, вставленной в кованый ажурный светец в виде петушиного пера. Еле заметный дегтярный дымок тянулся вверх, теряясь в темноте, там, под закопчёнными сводами, где огонёк уже не в силах был разогнать мрак – слишком оказывался мал для таких огромных палат.

Когда-то этот чертог был, вероятно, сказочно красив, как, впрочем, и полагается всем сказочным чертогам. Теперь же здесь царили запустение и упадок, стирающие краски и покрывающие всё вокруг серой пылью тлена. Высокие окна с мозаикой из цветных стёкол скрылись за плотными занавесями паутины и почти не пропускали света. Некогда богато украшенные резьбой и росписью оконные рамы потемнели, словно устав сопротивляться времени и древоточцам, покосились, покрылись тёмными проплешинами. Подпирающие сводчатый потолок колонны всё ещё стояли крепко, недвижимые и могучие, – но потускнела их роспись, пошла трещинами краска, запылились искусно вырезанные цветы, расцветшие в давние времена на капителях под умелой рукой мастера. Лёгкий сквозняк гулял по палатам, но дышал не свежестью, а затхлой, явственно отдающей полынной горечью плесенью. В тёмных углах, давно уж не видавших солнечных лучей, гнездились целые гроздья поганок, отсвечивая в темноте причудливым фосфорным сиянием.

Лишь шести дивных картин, искусно выписанных в нишах стен чертога, казалось, не коснулись время и забвение. Пусть потускнели да выцвели и они – но и сейчас, хорошенько всмотревшись в ниши, можно было разглядеть шесть изображений удивительной красоты.

На одном – мост диковинный да не из дерева сложенный, а сплетённый из колючего терновника, ощетинившегося во все стороны острыми шипами. Идёт по тому мосту черноволосая темноглазая красавица с белоснежной совой на плече. Страшен мост, колюч терновник, рвёт и одежду в клочья, и тело в кровь… Но полон упрямой решимости взгляд девичий, видно – не свернёт она с дороги. Только пуще нахмурит брови соболиные, густые, почти сросшиеся на переносице, да продолжит свой путь, не отступится.

На другой картине – три добрых молодца, три богатыря могучих, стоят, обнявши друг друга за плечи, так тесно, точно слились в единое целое, а за спиной у них пожарище страшное полыхает. Вроде и разные молодцы, а сразу видно – братья они: так похожи. Сердито лицо у старшего брата, и средний брови насупил, а младший взгляд отвёл, будто стыдится чего-то и повиниться хочет. Но хоть и хмурятся братья, а всё равно обнимают его, знать, любят они друг дружку и всё готовы простить меньшому, в чём бы ни заключалось его прегрешение.

На картине рядом лес сказочный, тёмный и дремучий. Попадёшь в такой, не зная пути-дороги либо слов заветных, – как пить дать заблудишься да и сгинешь. И сидит в том лесу на пне, пригорюнившись, ещё один богатырь, думу печальную думает. Долго, видать, сидит… С одной стороны посмотришь на него – вроде человек, а с другой взглянешь – увидишь, что одёжа его уже с травой и листьями сливается да и сам он мхом-корой покрываться начал, словно узором. Летают над богатырём птицы, не боятся его, звери лесные из чащи выглядывают, а у ног серый волк сидит и смотрит преданно, точно собака на любимого хозяина.

Слева ещё одно изображение – молодой рыбак на скалистом берегу свинцового бушующего озера. Поднял лицо и руки, потрясает трезубцем, кричит что-то в грозовое, ощерившееся молниями небо. Темень вокруг сердитая так и клубится, но сияют золотые волосы смелого рыбака, точно огнём его всего освещают. За спиной рыбака люди собрались, среди них – девушка молодая, лицо руками закрыла, видно, от страха. А у подножья скалы смотрит с тревогой на рыбака из воды седая женщина, бледная, точно утопленница.